Владимир Кельт - В тупике бесконечности

– Доброе утро, доктор Бестужев, – пробормотал Тихонов. – Мы тут ненадолго собрались за разговором.

– Чаи гоняли? — усмехнулся Лео. — А я было подумал, что лучших научных сотрудников «Центра ГЭК» похитили инопланетяне. Прямо отсюда, представляете?

Шутке коллеги не улыбнулись. Молча переглянулись между собой со странным выражением на лицах.

– Что случилось? — посерьезнел Лео.

– Марина… – со вздохом выдавил Тихонов. — Марина умерла. Нам только что сообщил полицейский.

Лео опустил взгляд. Помолчал. Мертва… В груди заворочался мерзкий склизкий ком: а ведь не так давно я сломал ей карьеру и, возможно, жизнь. От мысли, что Марина Куркова могла с расстройства покончить с собой, сделалось дурно. Сердце заколотилось как одуревшее. Еще не хватало иметь дел с полицией и архаичной статьей «доведение до самоубийства». В век, когда и депрессии-то не существует! Хотелось схватить Тихонова за грудки и трясти до тех пор, пока он не расскажет, как умерла девушка.

Но вместо зудящего вопроса Лео сказал:

— Жаль. Очень жаль. Она была хорошим, светлым человеком, и отличным специалистом.

Тяжелые, полные болезненной скорби вздохи раздались в ответ.

— Да. Мы все сбиты с толку случившимся, — сказал Тихонов.

— Раздавлены, -- подхватил Марк.

– Очень жаль, – отозвалась Ольга.

– Упокой Господь ее душу.

Решив, что рабочий день все равно пошел насмарку, Лео отправил команду по домам, пускай придут в себя, переварят случившееся. Меньше посторонних мрачных мыслей – меньше ошибок. Ребята расходились без явной охоты, но и в лаборатории задерживаться смысла не видели.

Когда они с Тихоновым остались одни, Лео наконец осмелился спросить:

– Как это случилось? Она ведь была молодой здоровой женщиной.

Археолог тяжело опустился в кресло, руки безвольно упали на стол. Глаза смотрели вроде бы на Лео, но в тоже время куда-то мимо, словно Бестужев был голограммой. Вот уж не подумал бы, что смерть Марины так подкосит Тихонова. Интересно, что их связывало? Явно нечто большее, нежели отношения «начальник-помощница». Сообразив, что сейчас самое время поговорить по душам и вытянуть информацию, Лео метнулся к столу, где хранил коньяк. Достал бутылку «Martell» и стаканы, плеснул жидкого янтаря.

– Мне искренне жаль Марину. Почему это случилось с такой милой девушкой?

С этими словами Лео подсунул Тихонову коньяк, и археолог осушил стакан залпом. Зажмурился, выдохнул.

– Никто не знает, доктор Бестужев, «почему» и «за что». Злой рок, судьба. Я ведь зашел к ней домой вчера вечером, как вы и просили. Не было Маришки дома, «не вернулась из командировки» – сказала соседка, – он в сердцах стукнул ладонью по столу. – Как не вернулась, когда я лично посадил ее на поезд?!

До сих пор не получив ответа на свой вопрос, Лео не стал настаивать. Глотнул коньяка, немного задержав горьковатый благородный напиток во рту, и налил еще. Он выжидал.

– Я сразу пошел в полицию, – продолжал Тихонов. –Вам не стал сообщать, потому что поздно было, не хотел будить.

Лео понимающе кивнул. Конечно, не хотел будить… Прикрыть пытался. Не хотел, чтобы в «Центре» решили, будто Куркова не просто прогуляла работу, а вовсе свалила на моря с каким-нибудь хахалем. А вот как вышло.

– Что говорит полиция? – спросил Лео.

– Несчастный случай. Упала в люк инженерной шахты. Перемололо вентилятором… – Тихонов зажмурился, пытаясь придушить подступившие слезы. – Что я скажу ее отцу?! Как сказать Виктору, что нет его Маришки?! Это я виноват! Недоглядел! Бедная девочка… Она и мне как дочь…

Лео вдруг показалось, что он слышит, как внутри что-то трескается, надламывается; как из этой трещины выливается странное щемящее чувство – смесь из сострадания и боли собственной утраты. Он положил руку Тихонову на плечо и крепко сжал.

– Не вините себя. Так нельзя. Я тоже недавно потерял близкого человека, и понимаю, каково это.

– Вы говорите об Ирочке Самойловой? О, она была очень перспективным ученым, общество многое потеряло с ее уходом из жизни.

Лео горько усмехнулся.

– Кажется, я тоже многое потерял… Но нельзя себя винить, ясно?

Тихонов неуверенно кивнул.

– Возьмите несколько дней отпуска, – предложил Лео. – Я сам справлюсь в лаборатории, а вам надо немного отдохнуть и помочь с похоронами Марины. Кто-то должен доставить ее прах родителям на Землю. Не курьерам же доверять.

Археолог поднял помутневшие не то от алкоголя, не то от слез глаза.

– Спасибо, доктор Бестужев. Спасибо.

– Зовите меня Лео.

– Договорились.

Когда Тихонов ушел, на Лео обрушилась тишина пустой лаборатории. Он покрутил в руке стакан, глядя на медово-жженый напиток на просвет лампы, затем осушил до дна. Взгляд скользнул по стерильно-белым стенам, по рядам стальных шкафов, по цилиндру сканера, и остановился на стеклянном гробу марсианина. Лео ухватил бутылку за горлышко и налил еще полстакана. Подошел к «гробу», наклонился, чтобы взглянуть на представителя древней расы. Стекло поймало отражение Бестужева: покрытые легкой щетиной впалые скулы, черные глаза и узоры в виде спиралей на лбу. Лео мысленно заменил свои спирали на мощные рога Древнего – получилась довольно нестандартная модификация. Только какой от нее толк? Помимо эксцентричного образа, пожалуй, ноль на выходе. Но ведь марсианину они были для чего-то нужны, а поскольку люди возомнили себя новыми жителями красной планеты, значит и им понадобятся.

Почему-то мысль о том, что марсиане могли выглядеть подобным образом не от природы, а модифицировались, показалась абсурдной. Людям позволено совершать ошибки и заигрывать с мирозданием, а древней мудрой расе – нет. Хотя Лео и не испытывал потребности идеализировать что-то или кого-то, однако уверенность в непогрешимости Древних надежно пустила корни в его разум.

Он поднял стакан в тосте:

– За Марс.

Благородный напиток приятно пах солнцем и дубовой бочкой, чему нельзя не порадоваться. В лаборатории пахло смесью дезинфекторов и антисептиков, что на выходе давало специфический «больничный» дух. Интересно, как пахнет Марс? Лео снова налил себе коньяку, отметив, что от бутылки осталась меньше половины, и вывел на коммуникатор данные с визуализацией марсианина. Все же Древний чертовски походил на того самого Дьявола, что в века невежества и серости наводил ужас на неокрепшие умы. Может, Марс пахнет серой? Жаль, что этого не узнать. От этой мысли Лео взяла тоска, ведь он никогда не сможет выйти за пределы уютного купола Эллады, стянуть шлем и вдохнуть полной грудью запах красной планеты, потому как нечего вдыхать.

А вот Ира считала, что у Марса есть свой незабываемый аромат…

Он махом осушил стакан и со звоном поставил на стол, чуть не разбив хрупкий хрусталь. Черт! Да она же умерла, пытаясь «вдохнуть» этот проклятый аромат!