Алексей Гришин - Решение офицера [СИ]

— Знаю, — ворчливо ответил Жан.

— Тогда почему молчишь? С бедной девушкой общаться брезгуете, Ваша Милость?

— Я злюсь.

— На что? — в голосе прозвучало искреннее недоумение. — На то, что не рассказала графу, что в его полиции служит Черный Барон?

— Ничего бы ты не рассказала. Я что, не видел, как ты от Филиппа пряталась? Кстати, а где Люка?

— Повесили, — равнодушно пожав плечами ответила Николь. — Убийца, что с ним еще делать? Он бы и меня тогда… Так что я Вам, Ваша Милость, жизнью обязана, потому и не волнуйтесь, не узнал бы граф о Вас. У меня самой было несколько вопросов, потому и дала Вам зелье.

— Ты, подруга, лишнего все равно не болтай. Нет здесь никакого барона. И вообще, называй как раньше, а то народ не поймет…

В этот момент лошадь Николь, разумеется, совершенно случайно, подошла вплотную к лошади Жана, рука девушки выскользнула из перчатки и легла на запястье мужчины. А много ли надо, чтобы отключить мозги у молодого организма? Как назло, еще графиня изволили обернуться.

Из последних сил Жан попытался спасти ситуацию. Резко отвернув, он разорвал дистанцию, но тут перчатка девушки упала на дорогу. Пришлось спуститься на землю, поднять, вернуть… получилось не столько галантно, сколько смешно. Во всяком случае, Ее Сиятельство изволили рассмеяться, после чего вернулись к светской беседе с шевалье де Савьером.

Покрасневший Жан, враз растерявший многозначительность, да и наплевавший на нее, вновь взгромоздился в седло. Теперь что, терпеть этих язв до конца поездки? В то же время запястье, на котором недавно лежала женская рука, горело, а поводья сами направили лошадь поближе к Николь.

Попытался придать изуродованному лицу злобное выражение, от чего девушка лишь рассмеялась, чем вновь привлекла внимание графини, одарившей горе-кавалера очередной улыбкой, ехидной до невозможности.

— Напрасная попытка, — отсмеявшись сказала Николь. — Каждой девушке известно, что шрамы украшают мужчину.

— Тогда я точно один из первых красавцев королевства. Только почему-то раньше этого не замечал.

— Это по молодости и неопытности. Ничего, я решила взять тебя в ученики. Гордись!

— Постараюсь. Пока получается только пугаться.

Вновь звонкий смех:

— Ничего, не так это и страшно, уж ты поверь!

Ночевать путешественники остановились на памятном Жану постоялом дворе близ аббатства Нотр-Дам-де-Бретёй, где графиня сняла две комнаты — для себя и служанки. Поужинали вчетвером за одним столом, наплевав на сословия. Впрочем, какие сословия в небольшой таверне, в которой едва нашелся свободный стол. Затем, когда благородные господа разошлись по комнатам, Николь взяла Жана за руку. От этого простого жеста у него, опытного, жизнь прожившего мужчины, голова закружилась, как у юнца. Проклиная себя, свои гормоны и вообще все на свете, Жан встал и пошел, будто барашек на веревочке, предвкушая счастье и не замечая ничего вокруг.

Внезапно его резко толкнули, гром выстрела, женский крик! Пелена наваждения слетела, но слишком медленно. Вот на нижней ступеньке стоит человек, вот он роняет разряженный пистолет, направляет открытую ладонь, с которой срывается красный шар заклятья.

Еще не придя в себя, на инстинкте Жан прыгает на мужчину, грудью ловя заклятие, понимая лишь одно — нельзя позволить противнику достать из-за пояса второй пистолет, к которому он уже потянулся.

Успел, опрокинул убийцу на спину, услышал сухой хруст, но не сразу понял, что он означает. Вокруг гвалт, крики, кто-то пытается схватить, но мозг уже включился — захват напавшего сорван, удар ногой, достать саблю, все, готов защищаться.

— Все назад! — крик де Савьера, подкрепленный магическим ударом, разметавшим бедолаг, оказавшихся на его пути. Этот язык народ понял сразу. Все смолкло, только тихо подвывал какой-то бедолага, которому, кажется, что-то сломали.

Жан окинул взглядом таверну. На спине у его ног лежит здоровенный мужик. Лежит подозрительно тихо. Ну-ка… точно шея сломана, готов. А на лестнице что? Черт! Николь! Жан рванулся к ней… поздно. Пуля пробила сердце, пульса нет. Черт! Черт! Черт! Ведь только что смеялась, кокетничала… и вот… Спасая его, старика, прожившего свою жизнь, проживающего сейчас чужую, погибла девчонка… Как же так? Почему? За что?

Он сидел на ступенях у ее тела, обхватив руками голову, не замечая, что вокруг кто-то ходит, что-то перетаскивают, что-то говорят…

— Жан, — потряс его за плечо де Савьер, — Жан, соберись. Последний допрос, его надо провести. Все готово.

Он поднял голову. Да, действительно, надо. Только не смотреть на нее, только не смотреть… потом будем прощаться, после того как… сейчас — дело.

— Где?

— В комнате хозяина, идем. У тебя пять минут на подготовку.

Последний допрос. Уникальный шанс в этом мире узнать у мертвеца его тайны. Если рядом окажется маг, если успеет за пятнадцать минут провести ритуал. И если вопросы будут правильными — умирающий мозг сам определяет их суть, не может солгать, но может ответить кратко, а возможности уточнения не будет. Поэтому собраться, отбросить чувства, оставить лишь логику.

Ясно, что не грабитель. Действовал слишком открыто? Не совсем — если бы убил, в гвалте и суматохе ушел бы спокойно — кто такого здоровяка остановить рискнет? Из этих — Жан припомнил публику в таверне — точно, никто. Обычные люди, ни одного дворянина, солдата или полицейского.

И напал он после того, как ушел де Савьер. За ними следили? Возможно, но сейчас не важно. А что важно?

— Кто принял решение о нападении?

— Его Императорское Величество.

Фигасе! Это что-ж мы такого наворотили? То есть наворотили, конечно, но как-то не по-рыцарски это…

— Какая причина?

— Убийство его племянника.

— Кто тебе помогал?

— Никто.

Твою ж мать! Пустой вопрос! Не по делу! Поздно!

Ну вот, нате вам. Значит, все из-за того племянника императора. Но откуда они узнали? Хотя теперь-то какая разница? На нас открыта охота, и кем! Этот противник посерьезнее де ла Гера будет.

Ну и хрен с ним, не до него сейчас. Там Николь лежит…

В Париж Жан въехал с тяжелым сердцем. Смерть. Вокруг него всегда смерть. Он ушел из армии, чтобы прекратить убивать, но ничего не изменилось. Сколько людей в этом мире погибло из-за него? Да, не святых, да, виновных в убийствах или готовившихся убивать, но почему он?

Вспомнился давний сон. Как там сказал учитель? «Придется понять, почему тебя поставили на вторую дорогу»? Неужели для того, чтобы убивать?

— Жан, — оклик де Савьера вывел из задумчивости, — мы приехали. Адель, — обратился он к графине, — рекомендую гостиницу «Белая Лилия», вон она, а нам к господину аббату, пошли, господин лейтенант. И соберись, ради Бога. Все, жизнь продолжается, мы в столицу не отдыхать приехали. Тебе сюда — он указал на шикарный дом, более похожий на дворец, а я по своим делам. Встретимся вечером в «Белой Лилии».