Кирилл Клеванский - Дело Черного Мага. Том 2

-- Чего? – отвлекся Алекс. – ты меня сейчас как назвал, мутант светлый? Ты смотри, у меня вроде еще патрон в стволе остался.

– Да ладно, – отмахнулся поляк. – ты что, при всей своей любви к кинематографу никогда не видел аниме?

– Тебе в рифму ответить? Так я могу.

– Ой серость-то какая… пить будешь?

– Нахрен иди со своим пойлом. И можешь этого ниндзю с собой прихватить. Вместе с домашним зверьком, – Йоширо, видимо не расслышал, так что никак не отреагировал, а вот глаза О’Хары опять сверкнули, да и её деловой прикид, который, кстати, даже не помялся, почему-то стал напоминать Думу экспонаты исторического музея. Что-то связанное с рыцарской броней. – От вас одни проблемы. Сам бы я справился без шума и пыли.

– Ага, – кивнул Грибовский. – совсем, как в тот раз, когда ты гонялся за Маской и расхреначил добрую половину Финансового района. Знаешь сколько Гвардия отвалила потом городу за это?

Алекс, вместо ответа, поправил очки. У них, кстати, погнулась дужка, что никак не радовало и без того паршивое настроение.

– Кстати, – спохватился Дум. – чтобы знать на будущее – что у вас за история с Тенью?

Еще недавно смеющийся глазами Грибовский, вдруг как-то приосанился и немного сник.

– Я убил его сестру, – тяжело произнес он.

Достаточно тяжело, чтобы было понятно, что за этими словами скрывалась целая история. История, о которой никто не хотел говорить.

Дум, конечно, был ублюдком и мудаком, но… иногда и в нем просыпалась совесть. Правда очень быстро собирала манатки и сваливала восвояси.

– Профессор, – О’Хара напрямую обратилась к Алексу, что, кстати, выглядело как-то необычно. – мне кажется, ты знаешь, кто ждет нас в Парке Памяти. Может поделишься информацией?

– Нет, – коротко ответил Алекс.

– Это не ко времени, дорогуша.

– Ко времени или нет – даже если бы я хотел вам что-то рассказать, помимо указания маршрута как сходить на х... кхм, то я бы просто не смог этого сделать.

Грибовский чуть сощурился и, максимально незаметно для Йоширо, еще немного отпил из фляги.

– Ты ведь уже не член клуба Бездны.

– И только не говори что-то о солидарности темных существ, – добавила фейри, чья блузка очень заманчиво трепыхалась на сквозном ветру. Разумеется – заманчиво не для Алекса. – Вы все одинаковые и заботитесь только о себе.

– Не могу отрицать, – развел руками Дум. – и именно потому, что мне дорога моя шкура, я ничего вам не расскажу. А если вам дороги ваши, то вы останетесь сидеть в вертушке, пока я веду переговоры. Иначе… ну, даже не знаю, я лично просто себе вены вскрою. Это лучше, чем то, что может сделать эта… хрень.

Какое-то время О’Хара и Грибовкий молча разглядывали Алекс, но тот плевать хотел на их мнение и, отвернувшись к городу, продолжал наслаждаться его ночными видами.

– Резонно, дорогуша, – поляк отсалютовал фляжкой.

– Грибовский-сан! Имей совесть! – взъелся Йоширо.

– Да ладно тебе…

Алекс снял наушники. По барабанным перепонкам тут же ударил шум ветра и гул лопастей с двигателем. Ему не очень хотелось слушать дальнейшие обсуждение чего бы то ни было.

Он просто смотрел на огни города, а те отражались в его глазах. Ведь кто знает, может он в последний раз в жизни смотрит на это великолепие электричества, магии и неона.

Вот ведь срань…

Старик-профессор всегда говорил, что нормальный черный маг никогда не рискует своей жизнью. Не прыгает грудью на амбразуру и не закрывает собой оброненную на пол гранату.

Вот только почему-то Алекс в последнее время только и делал, что занимался именно этим.

Нет, разумеется, ему приходилось выполнять свою часть сделки для того, чтобы Гвардия, в свою очередь, помогла в его расследовании инцидента с “Фолленом”, но…

Он-то уже неоднократно свою жопу под вражеский фугас подставлял, а вот ответных любезностей пока не следовало.

И, все же, вот он – Алекс Дум, черный маг, в вертолете Гвардии летит туда, куда ни один, даже самый безумный Темный никогда в жизни… да и в посмертии, не полетит.

– Парк Памяти! – прокричал Йоширо так, чтобы услышал и Дум. – снижаемся.

И они действительно начали спускаться прямо на парковку, которой и начинался самый маленький парк в городе. Единственный мемориал, посвященный темным существам, павшим в битве с победившим Светом.

Напускная толерантность просочилась даже на этот уровень.

Алекс достал смятую пачку из кармана.

Последняя…

Кто бы сомневался…

Глава 40

— Парк Памяти, да? – Дум глубоко затянулся и выдохнул облако дыма.

Едкого, серого, такого, от которого у человека, непривычного к подобному, запершило бы в горле и заслезились бы глаза.

Алекс с детства любил крепкие сигареты. Они успокаивали его. В той мере, в которой это было возможно.

– А я думал, что это темные — циничные ублюдки, – криво усмехнулся он и направился в сторону ворот в красивой, кованной ограде.

Маленькая ремарка — некогда кованной и, примерно в тоже самое время, красивой, но сейчас железные прутья были погнуты. Те изображения, который были, казалось бы, навеки запечатлены в медальонах, закрашены краской, осквернены символами света.

Дум даже заметил несколько крестов, звезд Давида, символов Пророка Мухаммеда. Колеса сансары и изображения будды. Даже символы Дао.

Религий, что в Старом Мире, что в новом — на любой вкус, цвет, гендер и запись в психиатрической истории болезни. А вот Тьма… она одна на всех.

Страхи, которые ночами поднимали маленьких пророков, еще не знавших, что они несут с собой свет Самого-Главного-Ублюдка.

То, что краем зрения видишь, когда идешь по темной аллеи. Необоснованный страх остаться один на один в помещении, где не зажечь даже фонарика.

Это липкое, холодное чувство, цепляющееся за твою душу щупальцами голодного кальмара из темных глубин океана первобытного страха, порожденного времена, когда ночами хищники забирались в пещеру, чтобы утащить с собой свою двуногую добычу.

Этот страх испытывал сейчас и Алекс.

И он был связан не с разбитой парковкой, где от разметки не осталось и следа, а глубокие трещины избороздили морщинами выцветавший асфальт.

И не связан с тем, что он не мог слышать гул лопастей от вертолета, позади его спины. И не потому, что Йоширо выключил двигатель. Нет, просто стоило Думу покинуть пределы гвардейской птички, как все звуки мгновенно отсекло.

Алекс боялся.

Те, кто оскверняли границу Парка Памяти — самого циничного памятника помешанной на толерантности цивилизации, они не знали.

Понятия не имели, почему боялись темноты.

Дум знал.

И потому его страх был куда более глубоким и стойким, нежели легкая пугливость животного, вдруг осознавшего, что не имеет полной власти над тем, когда ему жить, а когда умирать.