Макс Глебов - Тактический уровень [СИ]

– Через три минуты выдвигаемся, – услышал я команду Лебедева, – проверить оружие и снаряжение. Раненого – на носилки.

Еще раз оценив ситуацию с орбиты, я решил не вмешиваться в ход операции. Была у меня мысль все-таки проехать пару километров на мотоциклах, но убедившись в возросшей плотности немецких патрулей, я пришел к выводу, что майор совершенно прав, не желая рисковать.

Заодно я проверил и местоположение бойца, отбившегося от группы Лебедева. Собственно, оно практически не изменилось. Сначала мне показалось, что его отметка так и осталась в точке приземления, но вычислитель подсказал, что метров на двадцать он все-таки сместился. Купол парашюта тоже не просматривался. Значит, по крайней мере, на первичную маскировку у разведчика сил хватило. Я подозревал, что как только мы его найдем, в нашем отряде прибавятся еще одни носилки с раненым, но бросать здесь человека, прилетевшего во вражеский тыл, чтобы вытащить нас к своим, я был категорически не готов. Все здесь мужики тренированные – дотащим.

Тройка тяжелых бомбардировщиков ТБ-3 шла на высоте трех с половиной тысяч метров. Стоило бы забраться повыше, но успевшие сильно устареть к началу войны самолеты и так уже приблизились к своему высотному потолку. Транспортнику было проще – он без проблем держался на пяти километрах. Тем не менее, Днепр прошли нормально, сделав небольшой крюк, чтобы облететь системы ПВО немецких переправ в районе Кременчуга.

Командир звена капитан Сапрыкин давно отвык обсуждать полученные приказы, но в этот раз чуть не изменил своим принципам. Сама идея ночью сопровождать в тыл противника транспортный самолет на загруженных бомбами ТБ-3 казалась ему дикой.

Никаких конкретных целей для бомбометания в приказе указано не было, зато там говорилось, что бомбардировщики будет наводить по радио корректировщик с земли, и что все его приказы обязательны к исполнению.

Какой ночью может быть корректировщик с рацией? Что он там увидит? Как будет наводить самолеты на цель, если в полетном задании нет ее координат, а указан только район, в который необходимо выйти к заданному времени? Будет запускать сигнальные ракеты? Но в приказе этого нет…

Командир полка, ставивший Сапрыкину задачу, сам ничего не понимал, хоть старался этого и не показывать.

– Радистам хвост накрути, капитан, чтоб связь, как часы работала. Что с земли скажут, то и сделаешь, остальное не нашего с тобой ума дело. Если б ты знал, откуда этот приказ пришел, сам бы все понял и вопросов не задавал.

Сапрыкин дураком не был и предупреждению внял, вот только понятнее задание от этого не стало.

– Через три минуты войдем в заданный район, – доложил штурман, глянув на часы и сверившись со своими расчетами.

– Илья, вызывай «Медведя», – отдал Сапрыкин распоряжение радисту, но тот уже сам развернулся к командиру, переключив приемник на общий канал, и капитан услышал в наушниках разбавленный треском помех, но вполне отчетливый голос.

– Здесь «Медведь». «Филин-1», как слышите?

– Слышу тебя «Медведь», – капитан немного успокоился, почувствовав хоть какую-то определенность.

– Остальные «Филины» и «Кот» меня слышат?

– Здесь «Кот». Слышу хорошо.

– «Филин-2». Слышимость нормальная.

– «Филин-3» готов.

– Вас вижу, вернее, слышу. Вы немного отклонились от курса. Примите на четыре градуса влево. «Кот», через минуту ты будешь над точкой. Встань в циркуляцию и жди. Увидишь посадочные огни, значит, твой выход.

– Понял тебя, «Медведь». Через минуту встаю в циркуляцию.

– «Филин-1», прими на полградуса влево… Мало, давай еще немного. Сброс бомб по моей команде. Четверть боезапаса.

– «Филин-1» принял. Жду команду.

– «Филин-2»…

Сапрыкин слушал распоряжения корректировщика со все возрастающим недоверием. Капитан никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным. Так наводить бомбардировщики на цель можно разве что на полигоне при стопроцентной видимости, а еще лучше самому сидя в остекленной кабине самолета, барражирующего над местом учений.

– «Филин-1», пятьдесят метров вправо! – оторвал его от несвоевременных размышлений резкий голос в наушниках.

Самолет качнулся – капитан четко выполнил команду.

К площадке номер два группа вышла за двадцать минут до назначенного срока, причем вышла просто каким-то чудом. Майор Лебедев прекрасно отдавал себе в этом отчет. Если бы не звериное чутье младшего лейтенанта Нагулина, позволявшее разведчикам избегать патрулей и, главное, секретов, которых немцы понатыкали на местности достаточно густо, они бы попали в засаду уже не единожды.

Тащить на носилках двух раненых было тяжело. Оба они, как назло, оказались одними из самых здоровых бугаев в группе. Это сильно снижало темп движения, но жаловаться никому в голову не приходило. Сержант Мальцев, которого Нагулин таки вытащил из какого-то сырого оврага с переломами обеих ног, предложил было остаться и прикрыть отход группы. Майор на секунду задумался, но младший лейтенант опередил его, ответив первым.

– Я что, по-твоему, по этой грязище за тобой лазал, чтобы потом бросить? Лежи и не отвлекай занятых людей.

Мальцев бросил удивленный взгляд на командира, но Лебедев лишь усмехнулся и приказал продолжить движение.

И вот теперь много повидавший на нескольких войнах майор стоял рядом с присевшим у рации младшим лейтенантом и никак не мог поверить в реальность происходящего. Нагулин четко отдавал распоряжения летчиками и принимал ответные доклады, как будто всю жизнь этим занимался, и команды его, судя по всему, выполнялись четко и без задержек. Над головами разведчиков уже минут пять тяжело гудел моторами транспортный ПС-84. К приему самолета все было готово, но давать команду зажечь посадочные огни Нагулин не торопился. А вокруг в радиусе нескольких километров творился ад. Не везде, к сожалению, но во многих местах раздавался грохот взрывов, и что-то ярко горело. Почему-то Лебедев был практически уверен в том, что бомбы из люков невидимых в ночном небе самолетов обрушиваются не в пустоту.

Когда мы вышли к посадочной площадке, звено тяжелых бомбардировщиков и транспортник были уже в воздухе. Лететь им оставалось еще минут двадцать, но радист Лебедева уже готовил рацию к сеансу связи.

Майор стоял рядом со мной, а капитан Щеглов внимательно осматривал поле, на котором нам в ближайшее время предстояло установить посадочные огни. Я видел, как с лиц разведчиков постепенно исчезало запредельное напряжение. Люди перестали считать ситуацию безнадежной, и хотя многое еще предстояло сделать, они понимали, что у группы есть четкий план, а у каждого бойца имеется однозначный приказ, и это неплохо успокаивало нервы.