Валерий Гуминский - Оазис

— Какая еще провокация? — озадачился контрабандист.

— Разыграют наш побег — и кончат всех согласно директиве Тюремного Департамента, — проявил осведомленность Малыш Никки, буровя взглядом Щеголя Дэна.

Правильно. И сразу решится проблема лишних ртов. Нет, я буду сидеть тихо до самого Гранд-Каньона. Шериф не дождется от меня никаких глупостей. А вот я хочу отдать долг не только Чарли Бэккинсу, но и нескольких другим парням, по воле которых я загремел на каторгу.

Есть такое поверье: не начинай дел в понедельник. День и так сам по себе тяжелый, а когда трясешься на жесткой скамье «адской Мэри», поневоле начинаешь философствовать на мистические темы. Первым завел разговор Джерри Большой Тунец. Ему, видать, надоело беспрестанно ерзать отбитым задом и клацать зубами на очередной выбоине.

— Слышал, что на перегоне от Мемфиса до Колорадо появились мета-волки, — сказал он громко, заглушая грохот окованных железом колес. — Если до ночи не успеем в Гранд-Каньон, можно легко нарваться на стаю.

— Ты бы прихлопнул свою поганую пасть, барыга, — прогудел Малыш Никки. — Не гневи судьбу, пока она дает тебе крышу над головой. Нам еще морфов не хватало для полного счастья.

Милашка Солли фыркнула, очнувшись от дремы. Услышала последние слова и не преминула вставить свои пять монет.

— Когда это ты стал таким набожным, Малыш? — она как-то странно подмигнула мне. — До этого пачками резал людишек и не помышлял о вечном.

— Если я доберусь до тебя, девка, — предупредил бандит, — первое, что сделаю: вырву твой язык. Много говоришь не по делу. А я знаю: стоил только заикнуться о ночных тварях — они уже за твоей спиной стоять будут.

На мгновение все замолчали, вслушиваясь в посвист возницы и стук копыт лошадей по дороге. Кавалькада рейнджеров продолжала скакать по обе стороны дилижанса, стремясь до заката попасть в Гранд-Могилу. Солнце и на самом деле уже опустилось низко, задевая краешком побагровевшего диска близкие холмы. Я стал припоминать, что находится между двух городков. Обычно на длинных плечах старались ставить небольшие форты с десятком вояк. Они прикрывали дорогу и обеспечивали охрану путников, по каким-то причинам не успевшим доехать до нужной точки. От Мемфиса до Гранд-Каньона путь выходил не слишком длинным, около четырех часов пути. Учитывая остановку возле «Томми Сникерса», потеряли час. А выехали мы из Мемфиса в двенадцать. Так что до заката солнца успеем. Я не боялся тварей, но только в том случае, если в руках было оружие. Даже нож мог увеличить шансы на выживание. Но сейчас, когда я прикован к штанге, и моя жизнь зависит от расторопности и смелости рейнджеров — лучшим вариантом будет своевременное укрытие за стенами каторжной тюрьмы.

А еще говорят: не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Народная мудрость не потеряла своего значения после гигантской катастрофы, а наоборот, приобрела некую мистическую составляющую. Стоит только подумать о хорошем — бац! Прилетела плюха от Бога. Или кто там сейчас замещает его? Не думаю, что после массовой гибели людей небесный покровитель продолжает свою деятельность. В отставке он сейчас, горько сожалея о своих последствиях. Честно, я не вру. Слишком низка роль церкви в нынешнем взбаламученном мире. Люди готовы принять новые догмы, новых героев и мучеников. Христианство умерло во всех своих ипостасях. Буддизм еще как-то приспосабливается к современным реалиям. Ислам? Не знаю, как у них. Слишком далеко живут.

Так вот, стоило только подумать, что до темноты нам предпочтительнее оказаться в Гранд-Каньоне — прилетело! Да так смачно, что половина из нас, едущих в «адской Мэри», едва зубов не лишились.

Дилижанс налетел на приличную яму, вырытую посреди дороги. Дожди ли тому виной, или звери, резко поумневшие — но одно из задних колес влетело именно туда, куда не стоило. Хрясь! Карета жутко накренилась, и мы полетели друг на друга, прикованные одной рукой к штанге. До сих удивляюсь, как не получил травму. Запросто можно было вывихнуть запястье или кисть оторвать с мясом. Кто-то столкнулся лбами, раздался хруст сломанной задней оси. Ржание лошадей, рев Хартинга, вовсю поливающего недотёпу-возницу.

— Ты, кусок дерьма ослицы! — орал шериф, носясь вокруг покореженного дилижанса. — Куда ехал, не смотрел, что ли? Успел виски нахлебаться, урод? Я сейчас самолично тебе в башке дырку двенадцатого калибра проделаю! Живо починил! Тебе час на исправление!

— Шериф, это невозможно! — заныл возница. — Задняя ступица сломана! Где я найду ось и насажу колесо?

— Ты у меня вместо оси пойдешь! Насажу тебя на кое-что! — не унимался Хартинг. — Ларс! Гарри! Живо на коней и проверьте, нет ли здесь поблизости поселения? Нужно на всякий случай подготовиться к ночевке!

— Влипли мы, парни! — оскалился Большой Тунец. — Скоро стемнеет. Если мы не уберемся с дороги — все попадем в желудок пустынным волкам!

В накренившемся дилижансе стояла унылая тишина. Мы кое-как смогли рассесться по местам, хотя, скажу вам, в позиции «однокрылого орла», да еще вися на штанге, хорошего было мало. Лицо Линды Джессики в наступающих сумерках казалось нереально бледным. Но девчонка не унывала. Она то и дело пинала Малыша Никки, чтобы тот не слишком на нее наваливался своей тушей. Бандюк что-то ворчал, но ответных действий не совершал. Ему тоже было несладко, находясь в висячем положении со своими восемьюдесятью килограммами. Или больше?

— Эй! — заорал Щеголь Дэн и зазвенел браслетами. — Шериф! Может, выпустишь нас наружу? Мы здесь как протухшая рыба на веревках! Будь человеком!

— Заткнись, потрошитель! — заглянул в покореженный дилижанс один из рейнджеров. — Как шериф скажет, так и будет. Захочет, оставит вас здесь на ночь! Ха-ха!

— Хартинг всегда был шутником, — сказал я, глядя на девушку. — Но сегодня он превзошел самого себя.

— Клянусь памятью моего первого мужа, я грохну шерифа при первой же возможности! — пообещала Линда Джессика.

— И кто это говорит? — захохотал Щеголь Дэн, дергаясь на штанге. — Святая Мария, угробившая больше мужиков, чем «божий суд»!

— Закрой пасть! — зашипела Милашка Солли. — Он был святым человеком, не чета тебе, кретин!

Нас все-таки освободили из висячего плена. Двое рейнджеров осторожно залезли в покосившуюся коробку, а один стоял на стрёме с дробовиком, готовый в любой момент нашпиговать нас свинцом. Отстегивали каждого по одиночке и выводили на улицу, где заставляли садиться на землю, после чего прицепляли браслеты к ступицам переднего и среднего колес.

Я заметил, что часть охранников рассыпалась по холмам, зорко посматривая за окрестностями. Их фигуры на лошадях четко просматривались на фоне сереющего неба, подсвеченного последними лучами солнца. Нас же караулили пять рейнджеров. Шериф Хартинг и монах стояли поодаль и о чем-то разговаривали. Судя по озабоченным лицам — не анекдоты травили.