Михаил Баковец - Джинния [СИ]

Вот и сейчас лоза что-то нашла, и я всеми фибрами души молюсь, чтобы это было, наконец-то, что-то существенное.

Почти в центре заросшего молодыми берёзками поля, рогулька задёргалась из стороны в сторону, сигнализируя, что я уже на месте. Точность у этого амулета была не самая хорошая, приходилось возить с собою мощный металлоискатель, приобретенный на денежку из заначки.

— Ну, что тут у нас? — вслух произнёс я, водя тарелкой прибора перед собою. — Хм… так-так, цветной металл, золото, цинк?..

Хоть и дорогой выбрал себе металлоискатель, но погрешности он всё равно допускал иногда существенные. Почти тот же набор элементов он показал мне в берестяном кладе, хотя, кроме чугунка там больше ничего и не было металлического.

Отключив прибор, я вооружился киркой, лопатой и топором, а перед самыми работами выпил пять глотков собственноручно сваренного эликсира. По словам джиннии и по собственным впечатлениям, напиток очень хорошо бодрил и тонизировал, наполняя тело энергией и без всяких неприятных последствий, если им не злоупотреблять. Но какой же у него был гадостный вкус! Да и чего ожидать от смеси, куда вошли такие травы, как толокнянка, золототысячник, осиновая кора, масло чайного дерева и ещё полдюжины компонентов с тошнотворным или горьким вкусом.

Скривился, когда противная жидкость скользнула в желудок, с трудом сдержал тошноту, сплюнул тягучую тёмную слюну в сторону. Потом вонзил острое лезвие лопаты в твёрдую почву…

Орудуя то топором, когда на пути встречались корни, то киркой (когда закопался до пояса, то наткнулся на слой такой твёрдой почвы, словно, её укатывали танками несколько лет подряд) и вновь лопатой, я докопался, всё же, до клада.

В небольшом, литра на два с половиной воды, медном самоваре с клеймом нижегородских мастеров братьев… каких-то братьев, не разобрать уже, время поработало от души на клеймом… лежали потемневшие от времени монеты. Примерно полсотни неказистых, в сравнении с современными, кругляшей.

Дома я бережно очистил их от грязи и положил отмокать в специальный раствор, рецепт которого вычитал из интернета.

— Тут нет золота, — сообщила мне джинния, мельком посмотрев на кучку старинных монет. — За это не купишь и телегу с ослом.

— Это добро нам и не нужно. А ценится в наше время не только материал, но и его возраст, кто изготовил и где. Так что, быть может вот этот кругляшёк, — я подцепил пинцетом медную монету и покрутил её перед глазами, — стоит дороже, чем современная монета из золота.

— Вы люди — самая странная раса. Где это видано, чтобы старая медь стоило дороже золота? — ответила джинния и вернулась к просмотру аниме. Со мною она на поиски кладов не захотела отправляться, оставшись дома, мол, она и так сделала всё, чтобы самый распоследний недотёпа отыскал чужие захоронки с ценностями.

За это я запретил ей в приказном порядке покидать квартиру, открывать кому бы то ни было дверь, отвечать на телефон или гостям за дверью, выглядывать из окон и вообще хоть как-то привлекать к себе внимание, включая интернет, где она уже успела понемногу обживаться.

— Да, кто-то к тебе сегодня днём приходил. Очень долго звонил и стучал, кричал. По-моему, это твоя наложница была, — как бы между делом со скукой в голосе сообщила мне джинния.

— И что ты сделала? — насторожился я, чувствуя, что без неприятностей не обошлось.

Джинния повернула ко мне лицо, на котором было такое неподдельное выражение искреннего удивления, наивности и честности, что у меня зубы заныли от нехорошего предчувствия.

— Ничего, мой господин, совершенно не обращала на это внимания. А когда мне шум надоел, то просто включила звук на телевизоре погромче, — сообщила она мне.

— Блин, — я хлопнул себя ладонью по лицу, — блин… ну, за что мне всё это?!

Забрав с собою банку с раствором и монетами, я ушёл на кухню. Там с трудом дождался, когда налёт на монетах размякнет и начнёт сходить, после чего по одной вынул монеты, ополоснул, высушил и убрал в монетный альбом, купленный специально для такого случая.

На следующий день навестил продавца в ларьке с DVD-дисками — фильмами и играми. Вряд ли их кто покупает в наше время, но владельцу (он же вечный и, по-моему, единственный продавец) было до фонаря, маржу он снимал с другого. По соседству с дисками притулились две стеклянные рамочки с зёленой бархоткой, на которой лежали коллекционные монеты: юбилейные российские десятирублёвки из современных монет, медные царские копейки, пятачки той же эпохи, серебреные гривенники советского времени и листок бумаги с крупными напечатанными буквами: покупаю и продаю старинные монеты.

— Привет, Николаич, — поприветствовал я плюгавого мужичка с тоскливым взглядом. По виду и не скажешь, что тот некогда держал полгорода в ежовых рукавицах, будучи начальником участковых в райотделе милиции по нашему району. Ушёл Прохоров на пенсию ещё в милиции, до реформы и открыл себе ларёк с дисками. За этим бизнесом что-то прикрывая, более доходное, например, скупку антиквариата и монет, как я выше предположил. Знаем мы друг друга неплохо, хотя и не друзья, так, хорошие знакомые, частенько сталкивающиеся на охоте. Тем более, разница в возрасте немаленькая.

— Привет, Вить. Что хотел?

— Сразу к делу, — хмыкнул я. — Да вот, хотел оценить кое-что. Монетки не посмотришь?

— Выкладывай, — мужчина хлопнул ладошкой по крошечному кусочку пластикового подоконника, выполнявшего здесь роль прилавка.

— Их много.

— Много, говоришь, хм… ладно, ты на машине?

— Да, — кивнул я.

— Далеко стоит?

— В двадцати метрах от тебя, сзади.

— Подгоняй ее сюда, напротив, чтобы я мог сесть в неё и присматривать за своими окнами.

Я мотнул головой вверх, намекая на запрещающий знак, который висел прямо на проводах, которые пересекали половину площади.

— Да брось, какие тут гаишники? Все катаются, один только ты честный. На крайний случай — ты мне товар привёз, только-только закончили разгрузку. По закону в этом случае можно под знак заезжать, — произнёс он.

Через пять минут Прохоров сидел рядом со мной на переднем сиденье и рассматривал мои трофеи. Сорок семь старинных монеток, десять серебряных — два гривенника и восемь двадцатикопеечных, тридцать семь медных пятикопеечных.

— Екатерининские, хм… поистерлись… чеканка у половины грубая, хм… где нашёл?

— Там больше нет. Николаич, я ж не карту сокровищ пришёл продавать, а монеты оценить. Сам возьмёшь? А если не сам, то сколько дашь?

— Ну-у, так сразу и не скажешь, — протянул он. — Монеты старые, не просто старинные, а старые. Вон, сам смотри, — он слегка щёлкнул ногтём по медному пятачку, — трещина явно видна, у других такая же беда может быть, только без лупы не увидишь. Стоят такие не очень много.