Михаил Баковец - Джинния [СИ]

— Да чего мне бояться? Выхожу. И скажите своим бойцам, чтобы опустили оружие, а то неприятно, — машинально пожал я плечами.

Гаишник кивнул автоматчикам, и те перестали мне угрожать расправой, положив оружие цевьём на сгиб левой руки.

Я вышел, медленно прикрыл автомобильную дверь, сделал шаг вперёд, ещё один, одновременно с этим протягивая документы полицейскому.

— Пройдёмте в машину, — он повернулся ко мне боком и указал рукой, на которой на шнурке болтался пластмассовый чёрно-белый жезл, на УАЗ.

— Зачем?

— Там удобнее, да и жарко сегодня уж очень. Не волнуйтесь, ничего вам подкидывать не собираемся, такое с понятыми нужно проводить, а не в подобной ситуации вроде нашей. Не девяностые уже, — улыбнулся он.

Чёрт меня побери (и пусть простит меня Бармина), да что же в них странное? Что не даёт мне покоя?

Лбы (это я про автоматчиков) здоровые, спортивные, лица у них гладко выбритые, что совсем не вяжется с дежурством на вторые сутки (или так только «гайцу» не повезло, а эти вчера ещё отдыхали дома и вышли в свой график?). Форма полицейская: брюки тёмно-синие и светлые голубоватые рубашки с короткими рукавами, чёрные бронежилеты без надписей, но в МВД такие часто встречаются, особенно за пределами МКАДа. Автоматы немного непривычные — длинностольные «калаши» — АКС-74 с пластиковым цевьём. Стандарт для полицейских — это «сучка» и брезентовый подсумок, а у этих магазинов запасных нет, на виду, по крайней мере. Могли, правда, в «уазике» скинуть, чтобы не таскать лишнюю тяжесть в местах, где проверяющих нет. Ещё могли получить такие автоматы в оружейной комнате, по той причине, что на всех сотрудников, задействованных в операции, «акаэсушек» не хватило вот и дали «чеченские» (насколько знаю, в горячие точки в командировки отправляют только с длинными стволами). Эти странности могли меня зацепить? Хм, могли. Но инстикты подсказывают, что всё это не то, есть нечто такое, из-за чего внутри меня буквально пружина сжимается с каждым мгновением и когда она распрямиться то — ой!

Воротники рубашек чистые, не засаленные после смены (ну, не могут же они носить с собою запасные и менять по мере необходимости), глаза бодрые, белки без покраснений, а по себе знаю, что такое сутки провести без сна. Но опять же, хорошо рассмотрел только эту парочку, а дэпээсник как раз мятый и дёрганый какой-то.

Я обернулся назад и бросил взгляд на пару автоматчиков, не сводивших взгляд с меня, но и не пугающие меня больше автоматами. Хотя, скинуть с предплечья ствол и направить в нужную сторону — секундное дело. У этих, правда, переводчики на оружии уже стоят в режиме предохранителя, так что две-три секундыоружие будет безопасное.

— Ну, что встал? Топай давай, пока мы тут осмотримся, — прикрикнул тот, что дёргал до этого ручку на двери «нивы». И махнул рукой, словно, деревенская бабка на гусей: кыш-кыш.

Жест не обидел — у меня от него холодок по коже прошёл. На правом рукаве рубашке в глаза бросился крупный с чёрным фоном шеврон, на котором чётко различалась надпись: POLICЕ. Двуглавый орёл присутствовал, шеврон один в один, как у знакомых «ментов». Но, мать-перемать, никогда у нас на служебную форму не наденет никто знаки отличия, шевроны и так далее неустановленного образца. Латиница — это и есть неуставняк.

После этого дошло, что так сильно резало глаз: автоматы совсем не автоматами были. Это охотничьи карабины «Сайга» старого образца. Всего-то и отличий — срезан средний наплыв под шомпол и края на переднем наплыве, где штык-нож крепится.

Всё это я определил в секунду, одним быстрым взглядом — глянул и повернулся назад. Но видимо что-то такое в моих глазах осталось, так как «гаишник», столкнувшись со мною взглядом, громко заорал:

— Атас! Хватай его!

И бросился на меня, ловко выбрасывая вперёд правый кулак, целя снизу вверх в мою челюсть. За спиною звякнула антабка, раздался шорох и шелест, звук шагов.

Присев, я уклонился и от кулака, и от приклада карабина, который чуть не разнёс мне затылок. Тут же разогнулся, поймал чужую руку, рванул на себя и встретил на противоходе ногой, распрямляя в самый последний миг перед столкновением живота и стопы. «Гаишника» практически распластало в воздухе над землёй, хрустнула, как сломанная сухая ветка, пойманная в захват рука, кишечник издал громкий неприличный звук… потом человек упал на грунтовку и скорчился в позе эмбриона.

Противник, что хотел оглушить меня прикладом, ещё не успел совладать с инерцией своего оружия, настолько быстро было покончено с его напарником, когда я повернулся к нему. Костяшками правой ладони ударил ему по рёбрам, как раз под удачно отведённую вправо левую руку и следом с подшагом левым кулаком снизу-вверх в живот по селезёнке. Лже-полицейский выронил оружие и опал мне под ноги, как уснул.

Третьему хватило времени, пока я разделывался с парой его коллег, поставить оружие на боевой взвод и открыть огонь.

Бах.

Бах.

Хорошо, что противники озаботились только формой, а не служебным оружием — от очереди в упор я бы не увернулся, несмотря на все свои суперспособности.

Огнём задело правый бок, следующая пуля опалила волосы у правого виска.

Я метнулся влево, по стрелку — вправо. При длинноствольном оружии у врага всегда поступать нужно именно так, ему крайне сложно будет быстро повернуться за смещающейся целью: оружие не повернёшь, только самому крутиться, а ведь враг перемещается с такой же скоростью, так что, всё будет зависеть от личного везения.

Я двигался быстрее обычного человека и везения у меня было побольше. Лже-коп не успел выстрелить в третий раз, когда я уже стоял рядом с ним. Не давая времени очухаться врагу, я схватил за ствол — с двух выстрелом не успел сильно нагреться — между трубкой и мушкой, и рванул на себе. Прозвучал выстрел, следом хрустнул палец, который не успел убрать с крючка лже-полицейский и раздался его громкий крик боли. Завладев оружием, я сдвинул вверх переводчик огня и тут же ударил противника прикладом в лицо. Жёсткая резина затыльника если и самортизировала, то этого было незаметно — лицо врага превратилось в месиво, а сам он отлетел на капот «нивы», оставив там внушительную вмятину.

Перевернул оружие стволом к врагу, я со всей силы пнул того в грудь и тут же развернулся к первой парочке. Но там о сопротивлении никто и не помышлял: «гаишник» чуть слышно сипел и пускал кровавую слюну изо рта, его товарищ неподвижно лежал в трёх шагах от меня с посиневшим лицом и застывшим взглядом в небо в открытых глазах. В истинном зрении, на которое я тут же переключился, передо мною предстали два покойника и один умирающий.

— Зараза, да за что мне это? — сплюнул я в сердцах на пыльную грунтовку.