Владимир Журавлев - Зита. Десять шагов до войны [СИ]

На обратном пути, уже в сумерках, отец неожиданно сказал:

– Наверно, ты права, Танька. В центральных и южных областях у нас сейчас голод. Говорят, как раз из-за того, что землю истощили. И про неправильный севооборот тоже что-то было.

Видимо, слова дочери сильно его зацепили. А ее как будто по голове треснули. Пыльным мешком. Голод – в середине двадцать первого века? Это как?! А что, механизация сельского хозяйства, новые сорта, научная агротехника – всего этого уже нет?! Да ну, не может быть. Ведь всего десять процентов населения надо, чтоб обеспечить страну едой! Чего-то она в будущем сильно не понимает!

– А я хотела тебе сказать – давай уедем в центральную Россию, если хочешь на землю сесть, – пробормотала она. – Там тепло, там сады можно растить. Я так думала. А там, оказывается, голод. Может, на юг переберемся, а, папка? К морю!

Отец резко помрачнел.

– Как мы переберемся? – сказал он, отводя глаза. – Мы же пораженные в правах. Дура Вероника набрала кредитов, вернуть не смогли, вот нас и закатали в подкупольник на отработку. Думаешь, почему мы так бедно живем? Нам только социальные карточки оставляют, остальное забирают на погашение долга. Пока не рассчитаемся с госбанком, даже родню повидать не отпустят. Только как рассчитаться, если там проценты каждый год растут… А ты говоришь – на море. Когда революцию делали, думали, что социализм – это здорово! А он вон как обернулся… режимный объект, вокруг города посты егерей, и билеты на материк только с разрешения ГБ.

– Мы – в тюрьме?! – вырвалось у нее.

Отец хмуро кивнул.

– И что, в городе… все такие, как мы?

– Ну как все… полиция, ГБ, спецназ – эти по контракту. Ну и в центральном секторе вольные живут.

– Это где категорийная школа? – уточнила она.

– Во-во, там. Слуги народа. Неплохо устроились, отпуска по полгода, все льготы, школа для их деток непростая, на материке таких не найдешь…

Отец отвернулся и замолчал. А она вдруг подумала, что отца, конечно, жалко до слез, но вообще-то случившееся с ее семьей – справедливо. Что социализм – не халява и не безделье, и за свои косяки надо отвечать – пусть сурово, безжалостно, но лучше так, чем никак. В прошлый раз именно на безответственности социализм и погорел. А тюрьма… и что тюрьма? Жить везде можно.

На проходной боец лениво подошел, заглянул в сумку. Уважительно поднял брови. И махнул рукой – проходите. И глаза отвел. А она вдруг поняла четко – мечтает о рыбе. Жареной.

– У вас пересменка когда? – осведомилась деловито.

– Военная тайна! – хохотнул боец.

– Я вернусь часа через полтора, нажарю рыбы и привезу! – заверила она. – Ждите!

Спецназовцы наградили ее недоуменными взглядами, и отец – тоже.

– Папка! – сердито сказала она дома. – Ребята молодые, здоровые, на казарменном положении – они жрать хотят!

– А тебе что? – не понял отец.

Она остановилась и всерьез задумалась. А действительно – ей-то что? Она со спецназовцами даже не знакома.

– Наверно, я жизнь люблю! – решила она. – Чтоб мне хорошо было, и всем вокруг хорошо. Ведь это же так немного, правда?

Бойцы на проходной встретили ее удивленными улыбками. Потом заглянули в пакет и сказали:

– Ого!

– Ешьте осторожней! – предупредила она. – Рыба речная, с костями!

– Сожрем! – заверили ее бойцы. – Спецназ костей не боится! И ничего не боится!

И протянули здоровенные ладони:

– Лапа. Храп.

Вроде как представились.

-=-=

Боец схрумкал последнюю рыбешку, задумчиво исследовал пустой пакет. Вздохнул:

– А забавная девочка. Хорошая.

– Грачка, – заметил другой. – Глаза видел? Аж лиловые, не спутаешь. Я таких за Большим Кавказским нагляделся. Век бы не видеть.

– Хорошая, я сказал, – с упором повторил спецназовец. И со значением посмотрел на челюсть напарника.

– Ага! – легко согласился тот. – Сейчас – хорошая. Но соплеменникам сдаст тебя не задумываясь. Для них нация на первом месте. Уж я нагляделся! Ты, кстати, тоже. Помнишь Клухор?

– Рыба вкусная? – буркнул старший наряда. – Поблагодарили? Нет? Ну и долдоны. Тоже мне, замирители Кавказа.

– Грачики – они все националисты!

– Читай! – обрезал старший наряда и ткнул в консоль поста наблюдения. – Зинаида-Татьяна Лебедь. Русская. Мало ли кто как выглядит. Глаза ему лиловые. Вопрос закрыт!

– Кровь все равно себя покажет! – упрямо проворчал боец.

С ним молча согласились. Как себя показывает кровь – нагляделись все трое.

-=-=-

Лето пролетело. Детство неслось вскачь, торопилось к взрослости, аж злость разбирала иногда. Ну куда, куда?! Ведь так здорово живется! Нет, летит! Ничего не успела, просто ужас. Чем занималась три месяца, непонятно. Ну, научила Андрея играть в шахматы. Тут главное – незаметно поддаваться. Прадед не умел, мужской гонор не позволял, но она-то девочка. Сначала проигрывала брату с позором, потом без позора. Андрей увлекся и в азарте действительно начал играть очень хорошо, дебютами заинтересовался, разборами партий. Вот что значат способности! За одно лето поднялся до ее уровня! Даже один раз у нее выиграл всерьез, после чего похлопал по плечу и сказал: «Умница, Танька». Догадался наконец-то, что она его натаскивала. Для него она Танька, как и для отца, для мамы Зина, в школе – Зита, очень удобно, не запутаешься.

Еще она все лето снабжала семью рыбой. Это было непросто, потому что то рыба не хотела клевать, то спецназовцы не пропускали. Обижаться на ребят не стоило, на режиме повышенной опасности город закрывался наглухо. Пришлось всерьез озадачиться незаконными способами попасть за охраняемый периметр. Таковые, как ни странно, нашлись, например, через товарную станцию. Тюрьма не такой уж и тюрьмой оказалась, ко всему можно приспособиться. Схема простая: заходишь в гости к Богдану, из его общаги через внутреннюю пропускную – на станцию, вместе с Богданом к его маме выпускали без вопросов. Там накидываешь на плечи рабочую жилетку и вместе с путейцами на выход. Еще и на тележке подвезут, если в настроении. Охрана не смотрит – путейцы часто берут с собой детей, которых летом некуда девать. Лишь бы путейская жилетка на плечах имелась. А там сразу за периметром тропка к реке. Жаль, Богдан с ней не ходил – гений, нет времени, ему заниматься надо, не до глупостей! Пришлось заманить на рыбалку брата – четырнадцатилетние уже имели право на самостоятельный выход из города до ночи. Было забавно смотреть, как здоровый парень не может насадить на крючок извивающегося червячка. Она ему поначалу даже помогала. Брат ворчал, мол, ей-то легко, у нее пальчики тоненькие, точные, а она просто в отличие от него тренировала руки каждый день: шила, вязала, мыла посуду или просто давила резиновый мячик – тренировала много, с благодушным терпением. Тренировки жить не мешают, и вообще не мешают.