Владимир Журавлев - Зита. Десять шагов до войны [СИ]

– Вранье, нам на социологии говорили, разве вы не учили? Ах да, у вас социологии нет… Ладно, убегаю! Да, кстати: меня включили в кадровый молодежный госрезерв! Завидуй, простушка!

И Лена исчезла, сверкнув на прощание ослепительной улыбкой. Алика Смехова – такой она себе избрала сценический псевдоним и уже прославила его на парочке городских мероприятий в роли ведущей.

У Лены все было просто и понятно: двенадцатилетняя девочка стремительно пробивалась к успеху. Кадровый резерв – это уже серьезно. За десять последних лет в стране воссоздали систему подготовки руководящего состава, очень закрытую, элитарную по сути структуру, и Лена, дочь бедной матери-одиночки, как-то смогла туда просочиться. Попадание в кадровый резерв государственной службы в ее сопливом возрасте означало, что она заняла ответственный пост в одной из молодежных организаций – для пятиклассницы небывалый случай. Скорее всего, она преуспела в «Юных соколах России». Среди прочего «соколы» занимались общественной культурной работой, самое то место для честолюбивой танцовщицы, тем более что городское отделение «соколов» базировалось именно в категорийной школе, и учеников других школ туда не принимали. Двойной фильтр: сначала надо попасть в особую школу, а оттуда – в особую общественную организацию. Лена смогла сделать и то, и другое. Далее ее ожидали молодежные курсы кадрового резерва в Иркутске, институт, партийное распределение и, вполне вероятно, столица – потому что фактор дорогих духов и статусных колготок у девочки из бедной семьи, он ведь тоже должен как-то сказаться? Милая девочка ломилась в светлое будущее танком, огневой платформой абсолютной проходимости, с сибирской энергией и целеустремленностью.

За кадровый резерв госслужбы Зита поставила нынешней власти огромный плюсик. При всех недостатках и элитарности системы в нее все же можно было пробиться незаурядным личностям, что Лена и доказывала собственным примером. А вот за жестокость, за дикую неоправданную жестокость всей нынешней жизни она не минус власти готова была поставить, а реально убивать. И убила бы, если б нашла виновного.

Жестокость отношений между курсантами в андрюшкином десантно-диверсионном, хорошо известная в номерных городах, пугала ее ночами до слез. Как он там, ее любимый брат? Он же совсем не боец по жизни, не убийца!

Но и на улицах творилось немыслимое, ничем не оправданное зверство. Ее телохранителей, ее верных друзей снова избили. Поймали на чужой территории, затащили под арку… Переломы ребер, челюсти, огромные гематомы. И никто не вступился, не прибежал навести порядок. Это при том, что в каждом дворе – смотрящий, наделенный всеми полномочиями полиции. А на каждом углу – камера, и весь город под круглосуточным наблюдением. Получается, всех сложившаяся ситуация устраивает?! А ситуация такова: номерной город из-за купольной структуры четко делился на подкупольные дворы, и в каждом существовала своя иерархия, своя компания, мимо которой чужим лучше не проходить. А как не проходить, если ближайший кинотеатр – на чужой территории? И спортивный клуб – тоже, и центральный торговый комплекс? Можно бы подъехать на общественном транспорте, вот только социальных проездных карточек хватало на половину месяца, а потом – пешком, мимо недружелюбных физиономий, выглядывающих из каждой арки. Лично ее это на первый взгляд не касалось, девчонки перемещались по городу свободно. Была, конечно, вероятность нарваться на обычных грабителей, и не просто так ее провожали до квартиры знакомые спецназовцы, но вероятность маленькая, не так уж много жителей в номерном городе, многие лица знакомы, и кому надо понимали, кто в ее друзьях. А вот друзьям-футболистам доставалось регулярно. Ну, и они в долгу не оставались, жестоко встречали на своей территории чужих. Путь к железнодорожной станции мимо их двора проходил, между прочим. Взрослые на детские стычки не обращали внимания, считая, что вырастут и образумятся. Но ей память прадеда настойчиво подсказывала, что нет, не образумятся. Вырастут и уйдут во взрослую жизнь внутренне все той же шпаной, приученной кидаться стаей на одного. Любой человек детство носит частью себя.

Она могла бы, конечно, как Лена, заняться собственной судьбой. Пробиться в категорийную школу, оттуда в кадровый госрезерв… Смогла бы? Без сомнения да. Но – это ее город, ей здесь жить, и ее друзьям тоже. Им здесь гулять веселой компанией по ночным улицам! И надо сделать так, чтоб никакой выродок рода человеческого им не смог помешать.

Любой герой фильмов патриотического блока решил бы проблему на раз: разогнал бы шушеру, и все дела. Она же прекрасно понимала, что не разогнать ни за что – все такие. Можно запугать так, что не будут трогать тебя и друзей, но это – стать такой же шпаной, только вид сбоку. А как иначе решить проблему? Как?

«Прежде, чем начинать серьезное дело, реши, на кого обопрешься,» – повторила она как заклинание.

Нет, кое-что она могла бы сделать, но только в пределах школы или на собственном дворе. И только для себя. В школе ее защищали друзья-спортсмены и одноклассники, во дворе – авторитет старшего брата и друзья-спецназовцы. Но для себя она никогда не жила, не видела смысла.

Она натянула цветастую юбочку-солнце, тоненький свитер, встала в изящные, собственноручно переделанные сапожки, кокетливо сдвинула беретик, придирчиво оглядела себя в зеркало – застегнула курточку и решительно вышла из квартиры.

-=-=-

Кто вообще может справиться с подростковыми преступными группировками? А они все преступные, если называть происходящее зверство без уверток. Так кто? К кому кинуться за помощью?

В принципе поддержанием порядка и законности на улицах занималась полиция, недавно вновь переименованная в народную милицию. И да, случаи с тяжкими телесными она нехотя, но расследовала. Ходили слухи, что в «Четверке» для малолеток существует спецшкола закрытого типа, то есть та же тюрьма, вид сбоку. Ну а те, кому стукнуло двенадцать, на общих основаниях топали в ленские угольные шахты, по словам знающих людей, в самый настоящий подземный ад. Но это – наказания за уже случившееся, за убийства в основном. А подростковые группировки как бесчинствовали в городе, так и продолжают. Никто их не разгоняет, не пресекает, не уничтожает. Хотя вот они, все на виду, слоняются около арок прямо под камерами. Там же и чужих бьют, и бьют жестоко. Ну и грабят, естественно. Получается, милицию они устраивают, и вообще всех устраивают.

Не всех, уточнила она упрямо. Ее – не устраивают!

Ветер под аркой коснулся лица стылой ладонью, и она поежилась. Теоретически в подкупольниках сквозняков не должно быть, но практически дуло постоянно: то из открытых портов железнодорожной станции, то через снятые на профилактику сегменты куполов, то вообще непонятно откуда. По слухам, частенько дуло из транспортного рукава АЭС, где радиацией, как заверяла администрация, даже не пахло. И дозиметр возле Торгового центра тоже честно показывал: радиации нет. Вот только из года в год он показывал одну и ту же цифру, чего быть не могло в принципе.