Владимир Журавлев - Зита. Десять шагов до войны [СИ]

– Датико, – осторожно сказала она. – Если у тебя есть подружка в категорийной школе, я пойму.

– Я согласился, – снова буркнул подросток. – У нас в категорийной девочек-грузинок нет, было бы странно…

Он вдруг покраснел и глянул на нее смущенно. А она окончательно развеселилась. Ее строгий учитель, ее высокомерный деспот – смущен!

Они славно поговорили обо всем. Давид сообщил, что мобильный командный пульт для нее привезут не раньше, чем через полмесяца, так что можно отдыхать. И тут же тихим голосом загрузил тактико-техническими характеристиками вертолетов вероятного противника с южного направления. Потом потребовал записать и выучить – и повторил еще раз слово в слово. Вот такой простой мальчик из простой категорийной школы, непонятно как попавший в спартаковцы. То есть она догадывалась, как, но только догадывалась. Кавказец. И патриот России. Не она одна вся в секретах.

Еще они шепотом попрактиковались в грузинском. Ее акцент его убил. Она поняла – безнадежна.

– Как вы вообще думаете бороться с моим произношением? – не вытерпела она. – Меня же там, за хребтом, с первого слова определят.

– Никак не думаем бороться, – равнодушно сказал подросток. – Представители диаспор все с акцентом. Будешь еще одна.

И накидал ей на телефон огромное количество домашних заданий, когда в школе учиться – непонятно. А врал, что можно отдыхать. Но все равно она была рада встрече с ним. Договорились для дальнейших занятий пока что встречаться здесь, в «Мандаринчике».

– Тебе надо больше говорить на грузинском, – озабоченно сказал Давид перед уходом. – Чтоб говорить, надо говорить!

Она и сама понимала, что надо бы побольше разговорной практики. А как? В смысле, с кем? Давиду подходить к Дому коммунальщиков, с его-то характерной физиономией – с судьбой играть. Ей в штабе появляться запрещено, а в закрытый центральный сектор не пустят без пропуска. Давид выслушал ее жалобы, подумал и сообщил, что во второй школе вообще-то одна из учительниц – грузинка. Неуверенно посоветовал с ней познакомиться. И гримасу при этом такую состроил – она сразу поняла, что характер у грузинки – не сахар. Такой, грузинский характер.

Технически задача не выглядела сложной – Ариадна Иосифовна преподавала в средней школе русский язык, в том числе и в их классе. Преподавала, кстати, из рук вон плохо. То есть совсем никак. Бывали уроки, когда она просто сидела, глядя в окно на сияющий огнями проспект, и молчала, а класс занимался, чем хотел. Шум, гам. В средней школе на уроках уже не было смотрящих «положенцев», зато имелись очень серьезные полномочия у самой учительницы. За нарушение дисциплины она и на принудительные работы могла отправить! Однако – не отправляла. Ну, Зита и в такой обстановке могла учиться, и училась хорошо. А что там сложного, если после реформы русского языка можно писать как попало? Искусственный интеллект все равно прочитает! Но одна проблема все же имелась: контрольные тесты у Зиты выходили не лучшим образом, и она не могла понять, почему. Как можно заработать низкие баллы, если грамотность превышает необходимую в разы, как?

С этим вопросом она и подошла к учительнице после уроков. Учительница слушала ее, прикрыв глаза. Зита тактично старалась не смотреть на ее уродливое лицо. Строго говоря, конечно, не уродливое, просто огромный лоб, сухая челюсть и изможденные черты больше подходили черепу, чем живому человеку, а у учительницы именно такое лицо и было.

Учительница шевельнула бледной рукой, и Зита послушно замолчала.

– Ариадна, – безучастно сказала учительница. – Ариадна Иосифовна. Так меня зовут. Если взять инициалы в латинице, это означает искусственный интеллект, что тоже отчасти верно. Ты обратилась безлично, это симптом. Неуважение к старшим нужно скрывать тщательнее, милочка. Впрочем, неважно. По твоему вопросу: такая умная девочка, и не догадалась. У тебя хорошая грамотность. Но тесты разрабатываются государством, а государству от выпускников общих школ требуются формальность мышления и определенная тупость. Ты слишком умная.

Учительница говорила ужасные вещи равнодушным голосом, не меняясь в лице. А.И.? Искусственный интеллект… в смысле, робот? Кличка учительнице подходила, но ранее не встречалась, «Черепом» ее звали, это слышала.

– И что мне делать?

– Заучить стандартные ответы и не высовывать умище. Или перейти в категорийную школу, там в старших классах русский не изучают, преподавание на мировом – в противовес показному патриотизму. Или загреметь на ленские угольные шахты, там литературный русский не в ходу. Или сбежать на родину.

– Я родилась здесь, – тихо напомнила Зита.

– Это неважно. Родина поманит. Горы, кристально чистые небеса, жар солнца и терпкость вин – это все у нас в крови. Однажды услышишь «самшобло» – и затрепещет сердечко в груди. Вот ты сторонилась меня, и все равно пришла, гогочемо. Зов крови, он сильнее нас.

Зита улыбнулась и благоразумно не стала уточнять, что в данном конкретном случае голос крови звался Давидом.

– Прогуляешься со мной между сменами? – осведомилась Ариадна Иосифовна. – Мне нужен слушатель, чтоб уложить наработанные мысли в ясной и краткой форме.

– А как же проверка домашних заданий? – невольно вырвалось у нее.

Учителя ее школы обычно не имели возможности гулять между сменами. Они готовились к урокам в следующую смену, проверяли ученические работы, заполняли отчетники или бездумно хлебали кофе около бесплатных кофейных автоматов, давая небольшой отдых воспаленным глазам. Десять-двенадцать уроков в день – непосильная нагрузка, но учителя тянули, потому что на теплое место в школе много имелось желающих, это не по делянам лесопромышленного комплекса бродить по пояс в снегу.

– Проверки ничего не дают ученикам. Задания уже выполнены, ошибки сделаны, мои оценки их не исправят.

Чувствовалось, что своим местом Ариадна Иосифовна не дорожит – и тем не менее его не теряет почему-то. С этой загадкой следовало разобраться, чтоб лучше понимать жизнь города.

Учительница накинула длинную куртку-воздушку. Вообще-то в городе с его минус десять такие не носили, слишком теплые, но тощей женщине поддутая одежда оказалась к лицу. Потом Зита заметила, как неосознанно женщина подтягивает рукава куртки к пальцам, и поняла – ей доводилось сильно мерзнуть. Настолько сильно, что теперь без теплой одежды она паникует даже в подкупольнике. И знаков различия на учительской униформе нет…

– Ленская каторга, – сухо усмехнулась учительница. – Не бывала? Значит, побываешь. Бесценный жизненный опыт, рекомендую.

И женщина в свою очередь внимательно посмотрела на ее форму штурмовых отрядов, видимо, тоже в поисках знаков различия. Бесполезно, в полевом варианте их рекомендовано не использовать, заранее приучают командиров не привлекать внимание снайперов.