Владимир Васильев - Рекрут

Фертье все это время терпеливо и молча ожидал. Единственное, что он сделал, – это вынул часы из кармашка, открыл их и взглянул на циферблат. И тут же убрал назад в кармашек.

– Вира, дружище, – обратился к напарнику Костя, – ты случайно сурганского не знаешь? Пора бы и выучить. А то переход пропадает…

– Сурганского не знаю, – ответил Виорел, как показалось Косте – суховато. Кажется, он по-прежнему не был расположен к болтовне, да и вообще к разговорам. Похоже было на то, что нынешнее путешествие он воспринял без особого восторга, но перечить господину Фертье не посмел, подчинился.

Вскоре Костя заметил в той стороне, куда показывал верхолаз, слабенький шлейфик поднятой пыли, а затем различил более темную, чем изжелта-серая степь, точку. Точка постепенно увеличивалась, превратилась в пятнышко, а еще чуть погодя стало понятно, что приближается лошадь, влекущая за собой то ли телегу, то ли повозку. Лошадь никто особо не понукал, трусила себе неторопливо, но приближалась с каждой минутой.

– Пойдемте, чего время терять, – сказал Фертье и первым двинулся навстречу лошади.

Конвоировать Костю с Виорелом перестали – да и не было теперь в этом никакой необходимости. Ну, куда они могли деться посреди голой степи? Разве что открыть ход и вернуться на Землю. Но, в конце концов, кто сказал, что охрана на Земле караулила Костю с Виорелом, чтоб те не сбежали? Вдруг наоборот, готова была пресечь любое поползновение окружающих поговорить с ними или напасть на них? Да и вообще работа такая у ребят, чего обращать внимание?

Когда поравнялись с лошадью и возницей, Костя понял, что лошадь на самом деле впряжена не в телегу, а в двухколесную повозку, совершенно, правда, не похожую на виденные в Джавале, а вторая повозка, точно такая же, подвязана оглоблями к опорам передней. Колеса повозок были непропорционально большие, выше человеческого роста, а еще они имели нечто вроде шин, но явно не надувных. Скорее толстый слой чего-то похожего на плотную резину как-то прикрепили к ободам – гвоздями или клеем. Какая-никакая, а амортизация. Сидений в повозках не имелось, да и вообще это были скорее простые деревянные платформы, разумеется, безрессорные, с довольно высокими, сантиметров по сорок, бортами, причем впереди борта отсутствовали, возвышались только с боков и сзади. Возница, похожий на цыгана курчавый паренек лет пятнадцати, сидел на передке головной повозки, свесив ноги и лениво придерживая вожжи правой рукой.

– Залезайте, – сказал он.

«По-клондальски, – в который раз за сегодня отметил про себя Костя. – Черт, я становлюсь полиглотом! И без труда перехожу с языка на язык! Жаль, Виорел сурганского не знает, так бы тоже выучил. Может, пацана этого попросить, чтобы поговорил? А я послушаю…»

На этот раз Фертье всю охрану прогнал назад, а на передней повозке остались лишь он сам, земляне да возница. Фертье уселся в угол, опершись спиной о высокие борта, согнув одну ногу, а вторую вытянув. Безукоризненный его костюм испачкался, но советника это нисколько не заботило.

Уселись и Костя с Виорелом, и опять Костя оказался посредине.

– Трогай, – велел Фертье.

И перешел на русский – явно для того, чтобы возница не подслушивал.

– То, что вы сейчас увидите, – заговорил Фертье, глядя при этом куда-то в сторону, в степь, – не видел никто из чужаков. А если и исхитрился увидеть – то жил после этого очень недолго. Но для просвещенного Клондала, точнее, для нескольких его сынов, несущих нелегкую государственную службу на чужбине, клан сделал исключение. Так что я настоятельно советую вам, Виорел, и вам, Константин, говорить только по-клондальски, да и то если промолчать совсем уж никак невозможно. Скоро всем нам завяжут глаза – включая и меня, если вам это почему-нибудь интересно. Примите это как данность.

– Как же мы сможем увидеть что-либо запретное, если нам завяжут глаза? – не удержался и переспросил Костя.

– Глаза завяжут в самом начале и потом еще раз в самом конце, фактически уже в Халиакре. Большую же часть пути вы сможете видеть, поскольку слепцы в дороге никому не нужны. По крайней мере мне так сказали. И ничего не переспрашивайте, все равно мне известно немногим больше вашего, а подробностей я не знаю вовсе, и раскрывать их мне никто не собирается. Спасибо, что вообще сделали для нас исключение.

«Странно, – подумал Костя. – Что за киношные фокусы с завязыванием глаз? И что за драматические намеки на недолгую жизнь тех, кто дерзнет созерцать секреты клана? Что это за секреты такие, если их скрывают посредством малоубедительных повязок на глаза? Или у клана просто трудные времена, а Клондал, как известно, страна богатая?»

Версия была не без изъянов, конечно, но в общем и целом довольно убедительная. Безусловно, упомянутый клан, на могущество которого недвусмысленно намекает господин советник, промышляет контрабандой. Естественно, что заработать незапланированную жирную копеечку контрабандистам всегда интересно. Но тут действительно важно не угробить все дело, а тайная тропа для контрабандиста, как ни крути, основное средство производства.

Костя размышлял еще какое-то время, так и не придя ни к каким значимым выводам, а потом повозки приблизились к заставе. Не пограничной – ничего похожего на пенаты зервара Улафа Остберга, просто к сколоченному из неоструганных досок помосту, поднятому на столбы. Пригнув голову, Костя смог бы пройти под ним, если бы это зачем-нибудь понадобилось. И еще: наверняка Костя подобрал неправильное слово; никакая это была, конечно же, не застава, а просто сторожевой пост. Надо понимать, охраняющий подступы к секретам. На помосте стоял пулемет с ребристым стволом, в него была заправлена лента. Еще на помосте Костя рассмотрел постеленный коврик и цветастую торбу с длинной лямкой – через плечо носить. Рядом с помостом обнаружились четверо аборигенов, вероятно, представители клана, о котором упоминал Фертье. Один в возрасте – явно за пятьдесят, но, несомненно, крепкий и по-прежнему сильный. Остальные трое – парни слегка за двадцать. У всех чем-то неуловимо схожие лица – горбоносые, с резкими чертами и узкими губами. У всех курчавые волосы – у молодых черные как смоль, у ветерана – наполовину седые. Одеты в простые полотняные штаны и рубахи с короткими, по локоть, рукавами; вся одежда порядком пропыленная.

Поравнявшись с постом, лошадь остановилась. Сама, Костя не заметил, чтобы возница тянул за вожжи. Пожилой абориген что-то сказал, и один из молодых стянул с помоста торбу. Оттуда были извлечены цветастые платки (опять цыганщина), и всем приехавшим по очереди завязали глаза. Косте показалось, что процедура сия ребятам привычна, и это противоречило недавним речам Фертье, но кто знает – вдруг аборигенам приходится завязывать кому-нибудь глаза по другому поводу? Но так или иначе, платок держался крепко, не сползал, и Костя из-под него ничегошеньки не видел. Вероятнее всего, не смог бы даже отличить ночь ото дня, если бы потерялся во времени.