Константин Соловьев - Раубриттер (III. - Fidem)

Страх. Гримберт улыбнулся при этой мысли. Проклятый ты чудотворец, еретик, убийца, заговорщик… Даже спрятавшись за каменными стенами Грауштейна, ты до черта боялся того, что когтистая рука Церкви переберется через них, чтоб сцапать тебя. Повелевая демонами и владея несметными сокровищами – все равно боялся, истекая гнилостным потом.

- Ты испугался, - произнес он вслух, - После того, как умер Франц, ты не мог позволить себе бездействие. Слишком многие знали, что ты участвовал в Лангобардской кампании, а значит, прекрасно знал симптомы «Керржеса». Если бы ты не отреагировал на это, заперев монастырь, святые отцы нашли бы повод задать тебе вопросы. Много вопросов из числа тех, что задаются неспешным тоном, пока на жаровне греются клещи. Твоя плоть не может чувствовать боль, но, думаю, если бы Святой Престол узнал, что ты позволил «Керржесу» выскользнуть из Грауштейна, он придумал бы для тебя что-то специальное.

В голосе приора Герарда не прозвучало страха, как не звучало его в неистовом реве «Вопящего Ангела», несущегося в бой.

- Верно, - согласился он, - Я не мог притвориться дураком, поскольку мне доподлинно известно, что дураки горят на костре так же ярко, как и самые большие хитрецы. Я должен был действовать так, как полагалось приору. Запечатать монастырь вместе с инфекцией, проникшей в него. Не поступи я так, уже сейчас находился бы в каком-нибудь маленьком монастыре с непроизносимым названием, в обществе человека с колпаком на голове. Что же до клещей…

- Однако при этом ты не направил сигнал о помощи в капитул, - перебил его Гримберт, - Тонкая игра, господин приор. Решил изобразить амбициозного ревнителя веры, жаждущего изловить убийцу собственными руками. Когда в Грауштейне появятся дознаватели, тебе останется лишь развести руками, списав все жертвы на неумолимой рок и происки покойного Шварцрабэ, не так ли? И, надо думать, Церковь благосклонно примет твое раскаянье.

- Не примет, - спокойно ответил Герард, - Мне не простят гибели стольких братьев. Но того времени, что будет длится расследование, мне хватит, чтобы покинуть Грауштейн, а в скором времени – и Франкскую империю. С тем состоянием, что я располагаю, мне будут рады что в Византии, что в Бретани, что даже в варварских землях.

- Но для чего ты уничтожил паром и радиостанцию?

- Это сделал не я, а Красавчик Томаш и Ягеллон.

- Но по твоему приказу.

- Разумеется. Я с самого начала подозревал в тебе церковного соглядатая, но после ночной бойни это стало для меня очевидным.

Гримберт хотел задать вопрос, но тот рассыпался пеплом на языке, оставив тягучую горечь золы.

- Я был одним из тех, на кого не подействовал «Керржес».

Приор Герард одобрительно хмыкнул.

- Верно соображаешь. Вас было четверо. Но Томаш и Ягеллон и не были его мишенью, оставались лишь вы со Шварцрабэ. И вот это заставило меня крепко понервничать, Паук. «Керржес» должен был сожрать вас вместе с прочими братьями-рыцарями, однако по какой-то причине не сделал этого. Ну, со Шварцрабэ вскоре все стало ясно. Думаю, все дело в той наркотической дряни, которой он постоянно пичкал себя. Она замедлила скорость нейро-медиаторов, затормозив «Керржеса» и отсрочив неизбежное на несколько часов. А вот ты…

В протяжном голосе приора Герарда появилась задумчивость. Задумчивость, которая отчего-то очень не понравилась Гримберту.

- Ты хочешь сказать, я…

- Оказался ему не по зубам? – приор усмехнулся, - В каком-то роде. По крайней мере, ты единственный в Грауштейне, для кого он сделал исключение. Немногие могут рассчитывать на подобное одолжение со стороны демона, а?

Гримберт ощутил, как сердце, прежде стучавшее в груди подобно паровому молоту, пропустило несколько ударов, точно барахлящий двигатель.

Значит, «Керржес» был послан и по его душу тоже. Но не выполнил приказа. А может… В легких мучительно засаднило, будто вместо очищенного воздуха «Судья» заставил его вдохнуть едкий дизельный выхлоп.

Может, «Керржес» не отказался выполнить приказ. Просто выжидает, затаившись неприметной тенью в нейронах его мозга, ждет момента, чтобы впиться в них зубами, превратив Гримберта в пляшущую от всепожирающей ненависти человекоподобную куклу…

Хвала непроницаемой маске «Серого Судьи» - приор Герард не заметил мига его слабости.

- Рыцарь без имени и герба, против которого оказался бессилен даже лангобардский демон – разумеется, после этого я уже не сомневался, что ты послан Святым Престолом. А это приводило к ряду весьма существенных проблем. Я не мог позволить покинуть тебе остров, не убедившись в том, что ты ничего не заподозрил. Мне надо было выяснить, о чем ты догадываешься, что подозреваешь, что сообщишь своим патронам…

- И если бы у тебя имелись подозрения против тебя, Ягеллона или Красавчика Томаша…

- ...ты бы не пережил эту ночь, - закончил за него Герард, - Совершенно верно. Пал бы от выстрела какого-нибудь обезумевшего рыцаря, о чем я бы собственноручно сделал запись в отчете. Но мне повезло. Ты впился в глотку Шварцрабэ, который к тому моменту сам уже был полумертв. Удачное стечение обстоятельств. Однако Господь подчас вносит неожиданные замечания в самые хитро проработанные планы, верно?

- Твой план провалился.

Это тоже не разозлило Герарда.

- Скажем так, удался не в полной мере, - сдержанно ответил он, - Мне не удалось выпустить на просторы империи всех своих питомцев, это верно. Но уже то, что случилось, станет смертельным ударом для Ордена Святого Лазаря. Цвет лазаритского рыцарства уничтожил сам себя в приступе безумной ярости. Ты ведь знаешь, как Церковь относится к убийцам и самоубийцам, Паук?

Гримберт промолчал. Он знал.

- Убей я их собственноручно или замани в ловушку – они стали бы мучениками и павшими воинами Христа. Однако заставив их наброситься друг на друга, я поступил несравнимо умнее. Я погубил не только их, но и их души. Их прах не обретет спокойствия в монастырском склепе. В их честь не будут звучать молитвы. Для своих уцелевших собратьев они навеки останутся самоубийцами и душегубами. Как думаешь, Орден перенесет такой удар?

Да, подумал Гримберт, это может сработать. Для обескровленного и лишенного былой силы Ордена Святого Лазаря это может стать смертельным ударом. Кто по доброй воле захочет посвятить жизнь Ордену, братья которого устроили кровавую вакханалию? Кто станет молиться пятке, сотворившей страшное Грауштейнское Чудо?

- Ты погубил не только своих братьев, Герард. Как на счет тех сотен паломников, чьи тела лежат в храме? Ради чего они расстались с жизнью?

- Паломники… - судя по звуку, Герард звучно сплюнул, - Не пытайся облачиться в тоги милосердия, Паук, они идут тебе не больше, чем ядовитой змее – герцогская корона. Ты ведь думаешь сейчас отнюдь не об этих погибших агнцах.