Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

Тем более, что его роль не отличалась большой сложностью. Встретить войско Лаубера у юго-восточных ворот и заставить его умыться кровью. После чего отступить из города, воспользовавшись подготовленными Гримбертом лазейками. У Клефа был повод сыграть эту роль безупречно. В придачу к золоту, отчеканенному в венецианской монете, он мог рассчитывать на славу военачальника, разгромившего франков – весьма хороший куш для феодала его уровня.

План был безупречен, но в нем уже зияла одна огромная, как пробоина от пятидюймового снаряда, прореха. Лангобарды не отступали. Втягивая туринское воинство в городские бои, терзая его бесконечными фланговыми ударами и ложными отступлениями, оно выпускало из нападающих силы подобно тому, как опытный мясник выпускает кровь из только что забитой свиньи. Вместо оговоренной имитации сопротивления они бросились на рыцарей Гримберта, словно на заклятых врагов. Вместо бегства – устремлялись в яростные контратаки, медленно истощая резервы рыцарей и пехоты.

Почему они не бегут, подумал Гримберт, размолотив в упор примитивную бомбарду лангобардов вместе с обслугой. Почему не отступают, подумал он, всадив в упор фугасный снаряд в огрызающуюся огнем башню, отчего та лопнула изнутри, прыснув во всех стороны дымящимся камнем и цементной крошкой. Почему, подумал он, пинком тяжелой лапы опрокидывая легкий вражеский трицикл.

Они слишком глупы? Перепутали юго-восточные ворота собственного города с юго-западными? Хотят пересмотреть сделку? Что-то еще? Думай, заставлял себя Гримберт, чувствуя, как тело наливается предательской слабостью, выплескивая сквозь расширившиеся поры обжигающе-едкий пот. Он потребовал у «Золотого Тура» впрыснуть ему в кровь дополнительную дозу стимуляторов, но тот ответил отказом. Привыкший заботиться о своем хозяине, он отмечал и так предельно-допустимую концентрацию наркотических зелий, заставляя Гримберта кусать губы в бессильной ярости.

План штурма уже был непоправимо нарушен. Завязнув во вражеской обороне, они теряли время и, что хуже всего, выдыхались. Будь эта оборона тверда и неприступна, как скала, она задержала бы их – но и только. Рыцари Турина размололи бы ее, не взирая на потери. Но Арбория не была скалой. Она была гниющей тушей, чьи ткани некроз превратил в липкую субстанцию сродни жидкой глине. Ударив рукой, приходилось прикладывать немалые силы, чтоб эту же руку освободить. И вся заключенная в удары энергия растекалась, распылялась, обращалась в сотрясание воздуха.

Возможно, подумал Гримберт, стискивая зубы от вибрации автоматических пушек, возможно, в том, что план нарушен, виноваты не только обстоятельства, направленные слепой судьбой. Возможно, в этом есть и его, маркграфа Туринского, ошибка.

***

- Мессир… - Магнебод хрипел, как загнанная лошадь и помехи в радиосвязи не больше не могли это скрывать, - Гримберт… Взываю к твоему благоразумию.

Последний час сильно его истощил. «Багряный Скиталец» постоянно был в гуще битвы, на переднем ее краю. Помогал авангарду прокладывать дорогу сквозь пылающий город, прикрывал фланги, отрывистыми командами одергивал норовящих отвлечься рыцарей и указывал опасные направления. Он уже получил несколько прямых попаданий крупным калибром, отчего грозная когда-то фигура скособочилась на одну сторону, едва ковыляя. Но Магнебод стрелял, пока оставались снаряды, а потом взялся за огнемет. Иногда он просто врезался в дома, работая многотонным телом точно тараном, или расшвыривал ногами пехоту.

- Мессир…

- Нет.

Голос старшего рыцаря заскрежетал. Возможно, это отказывали голосовые связки его изношенного тела.

- Надо командовать сигнал к отступлению. Пока есть, кому отступать.

Гримберт бросил взгляд на тактический планшет. Четырнадцать пиктограмм, некоторые – тревожно-розового цвета. Меньше трети от того числа рыцарей, что он привел под стены Арбории. Плевать. Когда он станет коннетаблем его величества, рыцари со всей империи будут стекаться в Турин, моля о чести зачислить их в его знамя.

Что же до Клефа… Он едва не прокусил губу, представив судьбу варварского царька. Раз он не захотел или не смог исполнить надлежащим образом свою часть уговора, Гримберт поступит с ним так, как и должно. И пусть тот молит своих еретических божков и каменных идолов, чтоб упасть мертвым в битве за Арборию, а не попасть живым в руки маркграфа.

Или это из твоего черепа будет хлестать скверное наркотическое варево какой-нибудь варварский барон, вдруг произнесло существо внутри его головы, в самом деле похожее на иссохшего старого паука. Гримберт коротко выдохнул, заставив морок пропасть. Истощенное тело, в крови которого бурлил мощный химический коктейль, иногда выкидывало странные фокусы.

- Мы уже почти пробились в центр, Магнебод!

- Мы почти пробились в центр ада! Твой план дал ошибку, Гримберт! Тебе придется это признать. Командуй отступление, иначе, клянусь…

В мире, доступном божественному взгляду Гримберта, в мире, состоящему из тысяч оттенков красного, стало одним алым пятнышком больше. Гримберт бессмысленно смотрел на него, прежде чем «Тур» подсказал, что означает этот индикатор. Активность на первом радиоканале. Значит, кто-то из баннеретов еще жив? Гримберт даже вздрогнул, не зная, что испытал от этого, облегчение или ярость.

- Подключить связь! – приказал он «Золотому Туру», - Подключайся, чтоб тебя!

- …сложная. Боезапас истощен, подвезти невозможно – проклятые еретики перерезают все коммуникации. Потерял три грузовых трицикла только за последний час. Если у кого-нибудь есть связь с резервом сенешаля, прошу немедленно…

Он узнал голос прокаженного приора Герарда, нарушаемый помехами. Судя по всему, лазаритам тоже оказалось несладко. Но сейчас Гримберт был так вымотан, что это не принесло ему ожидаемой радости.

- Связи со ставкой Алафрида нет, - голос говорившего был спокоен, но это противоестественное спокойствие отчего-то внушало не облегчение, а глухую злость, - Мы вынуждены оперировать, не уповая на подкрепление. Ситуация скверная, это верно. В городе оказалось гораздо больше сил противника, чем мы предполагали, а их тактика при кажущейся простоте на удивление эффективна.

Лаубер.

Гримберт поручил машине регулировать частоту его вздохов, чтоб не перенасытить кислородом и без того кипящую в жилах кровь. Лаубер, сукин ты сын. Даже в аду ты не горишь, мразь…

- У этих подлецов нет никакой чести! – взвыл Теодорик Второй. Судя по тому, как он заикался и булькал, граф Альбон снова был нетрезв, - Они нарочно втягивают нас в перестрелку на узких улицах, где рыцари неповоротливы и уязвимы! Грязные трюки! Чертовы распроклятые еретики!..