Станислав Сергеев - Призрак Родины [litres]

Правда, пять оставшихся, так и не поняв, что случилось, продолжили свой путь, перепрыгнув упавших, причём одна из лошадок всё же споткнулась и, красочно кувыркнувшись, с ласкающим ухо хрустом размазала своего седока по земле.

Оставшиеся четыре урода, от страха стали настёгивать лошадей ещё сильней и, размахивая саблями, ломанулись прямо на меня, разумно определив как самого опасного противника.

Я сделал шаг вперёд, выхватил пистолет из набедренной кобуры и, присев на одно колено, без суеты открыл огонь.

ТАХ!

На фоне хлопков гранат и лязга металла о металл звук выстрела показался даже каким-то несерьёзным, но степняк, получив пулю в лоб, слетел с лошади и покатился в пыль.

ТАХ! ТАХ! ТАХ!

Пистолет три раза ощутимо дёрнулся в руках, но сработал безотказно – оставшиеся трое джигитов повисли в стременах нелепыми куклами.

Но на нас уже обратили внимание и другие представители лучно-сабельно-халатного войска: ещё бы, десять всадников легло непонятным образом, а противник цел и невредим.

Их решение было логичным и простым – задавить огнём, в данном случае – засыпать стрелами.

Тут я понял, что, может быть, и крут, но когда два десятка стрел одновременно посыпятся на голову, то ни бронник, ни каска не помогут – какая-нибудь по закону подлости или вероятности всё равно найдёт щёлочку, что будет означать стопроцентную смерть.

Опять инстинкты не подвели: упал на бок и прикрылся трупом какого-то несчастного за пару мгновений до того, как посыпался деревянно-железный дождь. Моё «прикрытие» несколько раз ощутимо тряхнуло, и на этом всё закончилось – наверное, эти умники запас стрел расстреляли по обороняющимся русским, а мне достался лишь неприкосновенный запас.

Пока длилась эта пауза, я успел достать из разгрузки магазин, вставить в карабин, снять его с предохранителя и загнать патрон в патронник. Брошенного взгляда из-за моего «укрытия» было достаточно, чтобы понять: меня вроде как списали со счёта…

А вот это – зря…

До группы всадников, что явно являлись руководящим составом степняков, было не более ста метров, они неторопливо приблизились к месту, где стоявшие спиной к спине русичи кого-то защищали – идеальная позиция.

Прикрывшись истыканным телом и используя его как бруствер – извини, брат, послужи правому делу и после смерти! – спокойненько, без нервов ловлю на мушку самого нарядного и борзого и плавно нажимаю на спусковой крючок.

БАХ!

Карабин грохнул намного серьёзнее, чем совсем недавно хлопал пистолет, и не сильно, но вполне ощутимо пнул в плечо. Морда в расшитом серебром халате, получив пулю в грудь, сразу свалилась с лошади.

Ни его охрана, ни остальные ничего не успели понять, когда я, совсем потеряв всякие зачатки всепрощения и толерантности, стал тупо валить уродов.

БАХ! БАХ! БАХ!

Карабин радостно дёргался в руках, помогая отправлять в иной мир очередного любителя безнаказанно пограбить. Сто метров – не такое уж большое расстояние, и в грудную мишень я попадал почти не целясь.

Наконец-то поняв, что их убивают – причём каким-то странным образом, – степняки подняли вой в поисках виновника и, резонно сопоставив вспышки и хлопки с трупами, поскакали на меня всей толпой.

Видимо, это были какие-то личные охранники только что убитого хана – в отличие от тех, что сейчас пытались дорезать русичей, они были и одеты побогаче, да и оружие у них явно было получше. Наверное, эти нарядные очень обиделись, что их работодателя на ноль помножили, раз такой толпой ломанулись на одного меня, такого бедного, несчастного и всеми забытого.

БАХ! БАХ! БАХ!

Я расстреливал несущихся на меня всадников, как в тире, радуясь при этом, что концепция промежуточного патрона [24] Тип патрона для огнестрельного оружия, промежуточный по мощности между пистолетными и винтовочным. вполне удачна, вон как пули прошивают доспехи и валят средневековых бандюков.

Но тут обиженный народ пошёл на принцип и, не считаясь с потерями, полез напролом, прямо на скаку опять заваливая мою импровизированную позицию стрелами. Их, конечно, оставалось всё меньше и меньше после каждого выстрела, но ситуация явно выходила из-под контроля – последние человек восемь на всём скаку приблизились ко мне на дистанцию броска гранаты.

Повернувшись на бок, я выхватил из подсумка две последние гранаты и – скорее на шум, нежели целясь – поочерёдно кинул два ребристых шарика под копыта налетавших на меня всадников.

БУМ! БУМ!

Взрывы почти слились в один грохот, который тут же был заглушен криками ужаса, боли и ржанием раненых лошадей.

«Вот теперь точно момент…» – подумал я и, откатившись в сторону, вскочил на одно колено и сделал пять выстрелов, три из которых сопровождались огоньками трассирующих пуль, которые сигнализировали о смене магазина.

Руки сами по себе отстегнули пустой магазин, и я, тут же вставив новый, продолжил отстрел этих любителей луков и лошадей.

БАХ! БАХ! БАХ!

Вот и всё – все цели как-то сразу кончились…

Но не успел я опустить свой карабин, как сзади, там, где оставил раненого воина, услышал какой-то лязг и отчаянный крик.

И опять рефлексы всё сделали за меня, увидев, как мой вроде как соратник, уже лёжа на земле, из последних сил пытается отбиться от трёх пеших степняков, которые, скорее всего, подобрались с тыла, я снова открыл огонь.

БУМ! БУМ! БУМ!

БУМ!

Готовы…

Я снова перенёс внимание на оставшихся в живых русичей и – о чудо! – там в моём вмешательстве фактически никто уже и не нуждался. Степняки, получив по зубам и потеряв всё своё руководство, смело – можно сказать, прямо героически, выжимая последние силы из своих порядком заморённых лошадей – уходили на тактическую перегруппировку в сторону ближайшего леса, и что-то мне говорило: эта перегруппировка может продлиться настолько долго, что ждать их возвращения в ближайшее время не стоит.

Пальнув для острастки им вдогонку несколько раз, с удовлетворением увидел красочное падение ещё четырёх тактических перегруппировщиков. Тут же, среагировав на крики и стоны в стороне, своевременно добил ещё одного особо резвого подранка, который – ругаясь и шипя, как бешеная кошка – полз ко мне, подволакивая раздробленные при падении с лошади ноги, при этом держа в руке кинжал, наверное, с намерением его мне подарить.

БУМ!

Карабин дёрнулся в руках, шипение прекратилось, а кинжал оказался у меня в руке в качестве трофея.

А вот моему соратнику было совсем плохо – уже хрипеть начал…

Я быстро подошёл к нему и, закинув карабин за спину, пощупал пульс, разрезал штанину трофейным кинжалом и стал обрабатывать уродливую рубленую рану.

Укол шприцом-тюбиком со специальным комбинированным препаратом – имеющим противошоковый, противоболевой и стимулирующий эффект – просто волшебно подействовал на не привычного вообще к медикаментозному лечению раненого – имея бледный вид от большой потери крови, но уже придя в себя, он с какой-то детской надеждой смотрел на мои манипуляции, достав при этом из-за пазухи православный крест и восторженно шепча молитву.