Станислав Сергеев - Призрак Родины [litres]

– Конечно. Скорее всего, на эсминце был специально повреждён реактор, чтоб достать груз вне орбитального блока было невозможно. К тому же драконам подбросили информацию, что где-то рядом есть какие-то ещё слабоохраняемые корабли, ну, допустим, что те же транспорты с разными вкусностями на борту. Вот и послали драконы часть своих подвижных сил в ловушку, где их частично уничтожили, а частично – взяли на абордаж. Теперь наши десантники – под видом подмоги, используя опознавательные средства противника в обстановке неразберихи массового сражения – проникнут в систему и в самый подходящий момент нанесут удар, а учитывая то, что у них два транспорта набиты десантом под завязку, то их планы наверняка предполагают захват чего-то на орбите, а может – и штурм всей планеты. Точнее сказать не могу, так как с этой группой давно не было связи, да и свои операции они планировали самостоятельно, исходя из имеющихся сил.

– Если это всё – правда… – медленно проговорил генерал Арана тори Ансельм. – То нам есть чему поучиться у кентарийцев.

– Я тоже присоединяюсь к этим словам, и… – снова подал голос полковник, выдержав паузу. – И вашу, так сказать, инициативу с повышением в чинах полностью одобряю, скажу больше: если б вы этого не сделали, то мы бы вас, генерал дер Тераном, ну, скажем… Не поняли… А сейчас, генерал Арана тори Ансельм, берите под командование новое соединение.

Прошло несколько минут, пока генерал Арана тори Ансельм распределял роли, давал указания, готовился к полному изменению планов наступления и налаживал связь с новоприбывшей группой кораблей.

А вот кентариец, стоящий на мостике, с какой-то затаённой тоской смотрел, как по большой дуге на максимальной скорости к эскадре приближается лёгкий разведывательный крейсер «Мирком», где находился пресловутый груз и Максо Мелан – настоящий, истинный, чистокровный болярин, великолепный претендент и на руку племянницы, и на роль продолжателя рода, которого… Которого он фактически продал своим конкурентам. Но слово было дано, и оставалось только скрипя зубами смотреть, как точка крейсера всё ближе и ближе подбирается к кораблям эскадры.

Когда пришло сообщение, что майор Мелан на борту, и в сопровождении имперских мобильных пехотинцев его ведут на центральный мостик, генерал дер Тераном, не выдержав напряжения, повернулся к полковнику и несколько скомканно задал мучивший его вопрос:

– После того, как… Когда вы… Он вернётся?

Казалось, что посланец Императора прочитал его мысли.

– Горюете, что теряете великолепного продолжателя рода, как принято в вашей семье? Да-да, мы в курсе, неужели вы думаете, что мы не отслеживаем потомков боляр? Как дворянин я вас понимаю, и у нас вся аристократия держится на традициях. Хотел бы вам ответить положительно, но сам не знаю ответа. Честно. Всё будет зависеть от него, главное – чтобы держал язык за зубами и не делал ошибок. От себя могу обещать, что постараюсь сделать так, чтоб он вернулся – грех разбрасываться такими воинами.

Ну вот и всё, вроде как наша махновщина заканчивается, и начинаются строгие, чётко размеренные армейские будни…

Вон, Вэлк тоже погрустневший сидит на своём насесте в центре капитанского мостика, понимает всё, точнее – чувствует. Даже то, что его в сообщении назвали подполковником, перепрыгнув в звании через ступень, не радовало. Меня там вроде тоже майором обозвали, но как-то гнильцой снова повеяло, да и чёткий приказ явиться на имперский линкор в гордом одиночестве настораживал. Позднее пришедшая приписка от генерала дер Теранома – который, к моему удивлению, был на имперском линкоре! – о том, что мне под страхом ареста категорически запрещается участвовать в боевых действиях, тоже не сняла моего беспокойства.

Ох, чувствую, начнут нас пытать по поводу того, что видели в подвале того института на Каоме!

Как бы не получилось так, что сначала меня отделили от боевой группы, а потом всех разделят или пошлют куда-нибудь «на слив», где мои бойцы гарантированно исчезнут…

Но вот что делать, я не знал – мы снова вернулись в зону флотских уставов и интриг высшего руководства, а если здесь и имперцы появились – ещё и в их разборки влезли.

А ещё мои фокусы на той станции…

Хотя перед самым изменением планов с «Ушастика» сообщили, что к эскадре подошли два корабля, приписанные к Дальней Имперской разведке, что вселяло определённые надежды. С этими ребятами я встречался, пересекался и даже воевал плечом к плечу, может, и получится как-то выкрутиться.

Хотя – если честно! – так всё это надоело, что, глубоко вдохнув-выдохнув, я просто улыбнулся, чем вызвал настороженные взгляды нескольких офицеров.

Но время неумолимо приближалось к той черте – как и приближалась эскадра, – у которой, видимо, у меня начнётся новая жизнь…

На подходе нас встретили три кентарийских эсминца, с одного из которых была высажена досмотровая партия. После выполнения всех формальностей и получения подтверждения, что мы те, за кого себя выдаём, четыре торпедоносца с имперского авианосца сопроводили наш крейсер в самый конец ордера.

Меня же в сопровождении незнакомых штурмовиков посадили в катер и под охраной ещё четырёх только уже истребителей быстренько отвезли к огромному имперскому линкору.

Чувство опустошённости и обречённости всё больше и больше заполняло мою душу, и когда катер вошёл в огромный ангар, и за нами закрылась большущая бронированная створка, командир конвоя, лейтенант кентарийских штурмовых войск, видимо, заметив моё состояние, поднял щиток боевого скафандра и тихо сказал:

– Брат, не бойся. Если что, мы за тебя всех имперцев порвём. Ты – уже легенда среди штурмовиков. Все знают, как вы на Каоме четыре линкора сделали, и как ты на себе раненого сержанта вынес.

– Спасибо, брат, – ответил я и подумал: «Такое признание дорогого стоит…»

– Удачи, брат, – как эхо проговорили бойцы сопровождения, подтверждая сказанное лейтенантом.

Когда мы спустились по небольшому трапу в ярко освещённый ангар, то там нас встречало больше двух десятков имперских мобильных пехотинцев в полной боевой выкладке. Мой сопровождающий быстро о чём-то переговорил с имперцем, возглавляющим всё это вооружённое воинство, и отступил в сторону. Меня быстренько обсмотрели специальным сканером и заставили сдать два боевых клинка, а когда повели к выходу из ангара, сзади раздался громкий крик:

– Лэр майор!

Я резко повернулся и увидел впечатляющую картину: пятеро штурмовиков во главе с молодым лейтенантом стояли по стойке смирно и отдавали мне честь. Остановившись и повернувшись к ним лицом, я привычным жестом – не принятым у кентарийцев, но таким типичным для русского офицера – вскинул ладонь к виску.