Олег Бард - Разрушитель Небес и Миров. Арена

Когда он немного затихает, я расталкиваю пассажиров, сажусь на корточки рядом, хлопаю его по плечу:

— Ты как, дружище?

Он мотает головой, приподнимается с моей помощью и садится рядом с Мэг. Пассажиры взволнованно гудят. Головастик говорит всем, что ему лучше.

Я тоже сажусь, незаметно меняю рюкзак Мэг на свой. Поезд в это время останавливается.

— Ты точно в порядке?

— Да, уже лучше! — хрипит он.

Двери раскрываются, Мэг берет рюкзак и топает наружу, а я, типа такой сердобольный, пока остаюсь с Головастиком.

— Спасибо, бро, я норм, — говорит тот, и тогда я, кивнув ему, выскакиваю вслед за Мэг — вдруг толстухе от нервов припрет перекусить, и она обнаружит пропажу хлеба с колбасой?

Встретиться мы все должны через час в Гнезде, но прежде следует найти Мэг, которая сразу упорхнула вперед. Мы с ней вышли хоть и на одной станции, но делаем вид, что незнакомы.

Немного позже вновь обменивается рюкзаками и расходимся.

За углом, исподтишка оглядевшись, проверяю добычу. В кошельке — водительское удостоверение, карточки. Ни цента. Это всё в мусор… Подумав немного, кладу кошелек рядом с мусорным контейнером — пусть бомжи поживятся и вернут владелице за вознаграждение. Итого двадцать шесть долларов, пачка сигарет, жвачка. Твою мать! Мы так рисковали — и ради чего? Ну ладно, хоть жратву взял, Крошка жаловалась, что есть нечего, приходится ходить в бесплатную столовку для бомжей, и денег голяк.

***

Я тяну на себя тяжелую дверь со знаком «Не влезай! Убьет!», и она нехотя поддается со ржавым скрипом. Отодвинув свисающие с потолка провода, прохожу темный захламленный тамбур и попадаю в Гнездо.

На драном диване, задрав на спинку длинные ноги, отдыхает Кэт по прозвищу Крошка. Смотрит на меня, вскидывает бровь и улыбается. Мне безумно нравится контраст снежно-белых зубов и кожи цвета молочного шоколада. Желтый топ со стразами соблазнительно обтягивает ее грудь, задерживаю на ней взгляд и перевожу его на Ганка, поглаживающего ее по бедру.

— О, Ники! Заходи, — говорит Ганк и тоже улыбается, но его ухмылка больше напоминает гримасу — после давнего сотрясения мозга у него парализована половина лица, и когда правая часть улыбается, слева уголок глаза и губы остаются опущенными. Чтобы не светить дефект, он отрастил длиннющую челку, которую зачесывает набок. Странная прическа делает Ганка похожим на мультяшку из аниме.

— Жрать хотите? — спрашиваю я.

— Что у тебя?

Достаю хлеб для тостов, колбасу. Из всех нас только мне есть куда идти, я — дневной гость, в Гнезде лишь прогуливаю уроки, ночую изредка.

Ганк единственный совершеннолетний в нашей компании. Узкоплечий, поджарый, выглядит не старше двадцати. По его словам, с десяти лет живет на улице, промышляет воровством и долго не задерживается на одном месте. Может и с нами он ненадолго.

Папаша Крошки полгода назад помер от передоза, матери сидеть еще лет пять, из приюта она сбежала. Головастик тоже сбежал, промышлял, делая закладки для дилеров, видимо, и сам сидел на наркоте, но его работодателя хлопнули, а Ганк пообещал ему покровительство.

Мэг — бесценный напарник, потому что при простовато-добродушной внешности она настоящий бандит и отчаянная. Ганк говорил, Мэг бросила школу, потому что туго соображает, и одноклассники ее затравили, но я не замечал, что она тупая.

— Это и вся добыча? — разочарованно спрашивает Крошка.

Молча высыпаю на стол пригоршню мелочи, кладу пачку сигарет. Ганк, жующий бутерброд, вздыхает, а я чувствую, что подвел свою вторую семью. Они считают меня крутым вором, а на самом деле я так себе.

— Есть одна задумка, — говорит Ганк, доедая второй бутерброд. — Поделюсь, когда все соберутся.

Как ни пытаемся мы с Крошкой выведать подробности, он от нас отмахивается. Дождавшись Головастика и Мэг, начинает рассказ:

— Три месяца назад я подрабатывал грузчиком на продуктовом складе. Там такой супермаркет для бедных, а с другой стороны — склад с продуктами. Хозяин этого дела — старый пердун-маразматик. Ему кажется, что тайное правительство хочет поработить человечество, и оплата карточкой и телефоном — еще один шаг к порабощению. Потому кассу он не переводит на карту, а собирает в сейф, причем сейф простой, закрывается на ключ. Вся надежда на тебя, Ник, — я сижу рядом с ним, и он кладет руку мне на плечо. — Справишься?

— С кодовым замком — нет. Сейфы тяжелые, мы его не вытащим и вчетвером.

— По-моему, там самый простой замок, какие ты много раз вскрывал. Но даже если твоя правда, должна быть мелочь для сдачи — раз, техника и всякие компы — два, куча жратвы — три.

Крошка захлопала в ладоши:

— В Гнезде появится комп! Клево!

Я не разделяю их оптимизма:

— Что, и камер внутри нет? И снаружи нет?

— В супермаркете есть, а нас больше интересует склад.

— А сигнализация? Копы примчатся через пару минут, и что?

— Херня твои копы. Там живет тупой сторож Виски… Не помню, как его зовут. Я частенько хаживал к нему с выпивкой, я его типа друг, и он мне откроет.

— Ганк, я вор и грязно не работаю. Никаких убийств.

— Да какие убийства! Ты только постоишь на стреме и приступишь к делу, когда путь будет свободен. Откроешь сейф и все. Набьем рюкзаки, возьмем, сколько можно вынести. Спрячем все в надежном месте.

— Хочешь, я вырублю твоего Виски? — Мэг раскуривает сигарету. — Мне это — тьфу!

— Ганк, он же тебя сдаст, когда очухается, — поскрипев извилинами, выдает Крошка. — Ты ж не собираешься его убивать?

Ганк смеется:

— Конечно, нет. Ник вскроет замок. Или просто выманим сторожа и вырубим. В общем, схожу туда, все разведаю, составим план, а ты, Никки-малыш, подумай, с нами пойдешь или в свою чистенькую школу.

Слышу в его голосе намек на издевку, но лишь намек. Мы — семья, мы ценим друг друга такими, какие мы есть, и каждый чем-то силен. Друзья, жертвуя собой, прикроют мне спину, и я сделаю так же. Даже угоню машину матери, если это поможет делу, ведь у нее уже другая семья, где мне нет места. Взрослые никогда не делали мне ничего хорошего. И мать не исключение.

***

Домой ужасно не хочется. С б о льшим удовольствием остался бы в Гнезде, но я обещал матери вернуться сегодня. Хотя зачем, спрашивается? Неужели ее и правда еще волнует, что со мной будет? У нее есть Марио, и она всегда принимает его сторону, прав он или нет.

В окне горит свет, но отсюда не видно, что творится на пятом этаже, кто толчется в кухне, моя дорогая маман или ее сожитель. Осторожно отворяю дверь, надеясь, что он уже дрыхнет, на цыпочках стараюсь проскользнуть в ванную, но оттуда выходит мать, вытирает руки о клетчатую рубаху. Смотрит укоризненно. Светлые волосы ее растрепаны и напоминают воронье гнездо, но даже несмотря на это она еще симпатичная. И слишком хороша для урода Марио.