Евгений Щепетнов - День непослушания. Будем жить!

– Она на самом деле такая сумасшедшая? Ну… маньячка? Или прикидывается? Может, они просто тебя пугали? Ну как может девчонка… и, как ты говоришь, симпатичная девчонка… быть такой озверевшей?

– Лен, да какая тебе разница? – вмешался парнишка, которого, как Никите сказали, звали Митькой, – ну озверевшая, и что? Мало ли сейчас ненормальных повылезало?

– Мить, я задала вопрос! Какого черта ты вмешиваешься? – В нежном голоске девчонки вдруг прорезалась сталь. – Если спрашиваю, значит, надо! Понять хочу! Если ты понял врага – значит, уже наполовину его победил!

– Это кто так сказал? – не унимался Митька. – Какой-нибудь Конфуций? Нахваталась всяких книжных глупостей и обижаешь козырных пацанов! Тьфу!

– Ты, козырная маленькая пиписька, в самом деле, ну что ты лезешь? Дай человек расскажет! – Андрей протянул руку и попытался щелкнуть Митьку по носу. Митька мгновенно уклонился, и щелчок пришелся по воздуху. Никита сделал для себя отметку – а пацан-то не так и прост! Скорость движений у него ой-ой! Похоже, что тоже боксер!

– Мить, а я тебя не мог нигде видеть? – Никита все-таки не выдержал, решив узнать все, что возможно.

– Как не мог! На тех же соревнованиях и мог! Только на ринге мы с тобой встретиться не могли – вы с Андрюхой вона какие орясины, а я маненький, хилый… мне только с моим же весом драться! Но я тоже КМС – в своем весе. Так что мы тут собрались тесной компашкой! Кстати, ты на сиськи Ленки-то не заглядывайся. Вообще-то она Андрюхина жена! Тебе ничего тут не светит, ищи другую скво! Хе-хе-хе…

– Я и не заглядываюсь! – буркнул Никита, упорно стараясь не косить глазом в сторону Лены. Ему казалось, она сейчас улыбается. Но Лена не улыбалась. Она снова повторила свой вопрос:

– Так ответь, что собой представляет Милка, на твой взгляд. Кто она и что она. И вообще – что заметил вокруг себя? Вспомни, в подробностях.

– А может, дома будет вспоминать? – предложил Андрей, вращая рулем при объезде очередной преграды в виде брошенной легковушки. – Там еще Мишка и Настя, придется тогда еще раз повторять.

– Небось язык не отвалится еще раз повторить, – внезапно поддержал Лену Митька, – пусть базарит, потом еще расскажет!

– Ну что за выражения?! – сердито буркнул Андрей. – Это тебе что, банда, что ли? Мить, учись литературному языку!

– Вот как, в натуре, найду себе такую жену, как твоя – с литературным языком, так сразу и начну говорить правильно, а пока терпи. Ну чё, Никитос, давай, вываливай, чё вспомнил! В натуре, интересно!

– Да я вроде вам все рассказал, – беспомощно пожал плечами Никита. – Ну да, эта Милка сумасшедшая… она все время вроде как улыбается. Ну как кошка, понимаете? Она все время довольна! И еще, когда она собиралась меня пытать… она перевязала мне… ну это… в общем, член перетянула, чтобы кровью не истек, когда отрежет!

– Пипец! – выдохнул Митька. – А ты это не рассказал! Ну-ка, поподробнее!

– Изврат! – скривился Андрей, но кивнул: – Давай-ка все рассказывай, нечего стесняться. Все тут свои. Мы всякого насмотрелись…

– Ну и вот. – Никита задумался. – Перетягивает мне, а сама в глаза смотрит! В глазах – безумие! А еще… она меня… будто любит! Понимаете? Вот что страшно! Она меня не ненавидит, она меня не наказывает, как Глад! Она меня любит! Ей нравится меня мучить! Ей кажется, что, когда она меня мучает, мне приятно!

– Чёт ты какой-то хрени насмотрелся, ужастиков! – присвистнул Митька. – Эк загнул! Какую психологию вывел – просто пипец! Или порнушек нагляделся?

– А я, кажется, понимаю, – задумчиво кивнула Лена. – Он для нее как холст для художника. Как мрамор для скульптора. А жертва для нее – картина. Когда она над ней поработает. Не удивлюсь, если Милка училась в художественной школе. Художница она или скульптор. Ничего об этом не говорили?

– Нет. У Глада еще две девки подручные. Они другие – типа его помощницы. Тоже в татуировках, тоже с голыми сиськами… хм… как дикари! Да они все как дикари! Все в татуировках, все почти голые! Я видел, некоторые совсем голые, представляете? Только краска, татуировки и пояса, на которых висит оружие! Ножи, мачете. Пистолеты еще – не знаю, настоящие или травматы. Ах да! Оружие. Вот я заметил, что огнестрельное оружие не у всех. Всего человек пятнадцать с оружием. Это в основном помповики. Еще такие, как обрезы, из которых кулаки колхозников шмаляли, – я в кино видел. Только те были из винтовки сделанные, а эти под картечь – дуло очень толстое. Отверстие широкое.

Никита задумался, прикрыл глаза, вспоминая. Новые знакомые поняли, не мешали, молчали.

– Когда выскочили мутанты и всем стало не до меня… я врезал этой Милке так, что другому бы челюсть свернул. Она же только села! И даже не вырубилась, а я ведь нокаутер! Ну да, я лежал в этот момент, бить неудобно, но верьте – я бил от души! Со всей дури! А потом, когда начал сваливать оттуда, оглянулся – Милка уже на ногах и Глада защищает! Понимаете? Она у него типа телохранителя и палача одновременно. И еще заметил, как Глад на нее смотрит. Вот как Андрей на Лену…

Митька усмехнулся, кивнул, мол, понял. Хотел что-то сказать, но Никита продолжил:

– Знаете, она двигается, как мутант, – у нее потрясающая скорость! Если бы она была боксером – конец всем! Мускулистая, или скорее жилистая. Наверно, спортом занималась – гимнастикой или прыжками в высоту. Сжала мне ногу так, что аж синяки остались! Честно скажу, я ее боюсь до дрожи. Это какой-то монстр! Ну что еще… толпа, я уже сказал – все разрисованные, все… как из киношки! Ну это… про Безумного Макса, понимаете? Они играют! Типа – игры такие! И убийства – это для них тоже игры! Они не понимают, что делают! Они в детство впали! Ну вот играют дети во дворе в войнушку или там еще в какую игру – и они играют! В Безумного Макса! В банду!

– Мне отец рассказывал, – задумчиво сказал Андрей, переключив передачу. – Самые страшные зоны – это зоны с малолетками. Тамошние сидельцы – вот такие же отмороженные идиотики. Они придумывают абсолютно дурацкие законы, по которым живут. Например – красное нельзя! Все, что красного цвета, – западло! Мать придет на встречу с сыном – он к ней не выйдет, потому что она в красном платье, к примеру. Или красных ботах. Западло красное! Почему западло? Да кто их знает! Колбасу нельзя! Она на пипиську похожа. Ну и еще всякая дурь наподобие. Зоны с малолетками самые беспредельные. И вот представьте – эти, которые с малолетки, на свободе. Что они будут делать? Как жить? Глад ведь ауешник, воровской закон поддерживает. Хотя сейчас и не знаю… все меняется.

– Как думаешь, Андрей, война будет? – вдруг спросила Лена и поправила автомат, лежащий на коленях.

– Будет. Нам с Гладом слишком тесно на Земле. Он будет подминать под себя всех, кого достанет, и в конце концов мы встретимся. И будет война. Я же не зря торопился с райотделами, теперь вы поняли?