Артем Мироненко - Земля – лишь ферма

– Очень смешно, просто оборжаться.

Мне было не смешно, но я хохотнул:

– У меня к ней тоже особое отношение, Серебаныч, то есть никакое. А ты как к ней относишься, а, Давид?

Натали поддержала стеб хихиканьем. Хотя назвать хихиканьем изданные ею звуки можно было с большой натяжкой. Они скорее походили на скрипучее повизгивание новорожденного поросенка. Ох, если бы она умела читать мои мысли, то, не раздумывая, исцарапала бы мне лицо за такое сравнение.

Коротышка никак не отреагировал. Видимо, решил, что лучше не дразнить того, кто при первой же возможности отомстит, да так, что костей не соберешь. И правильно. Давид у нас злопамятный, гордый, он ни малейшей колкости в свой адрес не прощает. Никому и никогда! Разве что только мне, и то по праздникам.

– Вы что, смеетесь надо мной?!

– И в мыслях не было, командор! – Остановившись, я подмигнул Дашке.

– Браво, братик! – Она похлопала в ладоши. – Как тебе удалось такую большущую деревяшку поломать?

– Честно говоря, и сам не знаю.

Я взглянул на покойника и в очередной раз ужаснулся собственным деяниям. Затем мое внимание привлекли Назар с сыном. Встав, как по стойке смирно, плечо к плечу, они смотрели на меня так, словно перед ними какая-то высокопоставленная шишка. Интересно, что бы это значило и стоит ли мне по этому поводу беспокоиться? Смотри-ка, они еще и заискивающе улыбаться начали. Тьфу, до чего же гадкая картина! Все, мой интерес к их поведению куда-то улетучился.

– Ты не перестаешь меня удивлять, дружище. Откуда в тебе столько храбрости? Сперва этот, – Кирилл кивнул в сторону мертвеца, – потом не побоялся инопланетное оружие на себя нацепить и сразу же опробовать. Трюк с деревом – это, конечно, что-то с чем-то. Ты показал нам всем, что предела человеческим возможностям не существует. А представь, если б у каждого из нас было такое оружие.

– Представляю. Будет еще. Правда, насчет предела я бы поспорил.

– Ага, будет! Барбекю из нас скоро будет! Размечтались тут! А труп и ныне там! – рассвирепел Давид.

– Ты прав, эта дохлятина может привлечь немало внимания. Долговязые слетятся на нее, как мухи на дерьмо, со всей округи. Что для нас весьма и весьма нежелательно.

– Дошло наконец-то.

– Парни, если требуется помощь, то две пары крепких рук в вашем распоряжении. Мы с Бориской в два счета оттянем мертвяка, куда скажете. А если надо, то и могилку выроем. – Назар искоса глянул на сына и, получив ответ в виде нескольких кивков, которые легко можно было принять за нервные подергивания, продемонстрировал нам свои ладони. – До кровавых мозолей рыть будем, только бы эту гниль схоронить побыстрее! Ведь так, сынуля? Говори, не молчи, здесь все свои.

– Конечно, батя! Схороним так, что ни одна долговязая псина не найдет.

– Вот с кого надо брать пример! Молодцы, ребятки! Я уже давно не видел такой сплоченности и воли к победе! – Давид похлопал бородатого по плечу.

Благодарность за столь щедрую похвалу на их лицах отобразилась как-то коряво, хотя видно было, что старались. Их рты, начинавшие расплываться в улыбке, почему-то в итоге состроили недовольный оскал, а смотревшие с благоговением глаза вдруг забегали по всем окружающим, не минуя и покойника. Смею предположить, что «молодцы» озадачились вопросом: а не заставят ли нас и в самом деле рыть могилу?

– Молодцы-то они молодцы, только рыть ничего не надо, – ухмыльнулся я и подошел чуть ближе к трупу.

– Верно! Лучше под ветками спрячем, благо у нас этого добра предостаточно. А ну-ка, взяли, ребятки! Я с Кириллом за ноги, вы за руки!..

– Э, э, притормози, Давид! Не надо его никуда тащить. И прятать тоже никуда не надо. Есть вариант попроще.

– Какой?

– А вот какой!

Я направил энергоизлучатель на вспоротое брюхо и произвел целую очередь энергодоз, размером с кулак. Результат оказался более чем удовлетворительным. Грудная клетка со всем содержимым, хребет от копчика до шейного отдела, живот, часть таза и то, чем так гордился долговязый, превратилось в пепел.

– Фу! – вскрикнула Дашка. – Какой отвратительный запах!

– Да уж, вонища отборнейшая! – поддержал Назар, зажимая нос.

– И не говори, батя! Аж очи выедает!

– Видать, дерьма в нем было немало!

– Ага, просто немерено!

– А чего вы ждали от горелой дохлятины?! Благоухания?! – Я плюнул на нижние конечности долговязого и прикрыл нос ладонью. – Это запах победы! Правильно говорю, Давид?!

– На все сто. Только почему я сразу не догадался, что его можно сжечь?

– Вот именно, почему? Притом что я уже об этом упоминал, – с опаской поглядывая на Давида, пробубнил Серебан.

– Насколько я помню, ты предлагал сжечь всех нас.

– Да, и мое предложение до сих пор в силе.

– Стареешь, Давид, стареешь! – воскликнул я и принялся избавляться от останков.

Первым делом я испепелил голени, обойдясь всего двумя энергодозами. Их размеры вынудили девушек заахать. Я сам удивился, как у меня получилось их сгенерировать. Каждая была не меньше головы долговязого, а то и больше.

Решив на достигнутом не останавливаться, я замахнулся на энергодозу покрупнее, раза в два. И снова получилось! Стоило лишь представить нужный сгусток энергии над своей ладонью, как он тотчас появился. Им я сжег бедра и то, что оставалось от таза.

Четвертая энергодоза была подобна третьей, а пятая, шестая и седьмая – первым двум, но не потому, что силы поиссякли или наступил предел каких-то величин. А из-за отсутствия необходимости. Для того чтобы избавиться от остатков верха тела, этих энергодоз мне хватило с лихвой.

– Похоже, старость и тебя настигает! Кому стопы-то оставил? Червям? Или стервятникам?

– Тебе, Давидушка, тебе, родимый! Думал, ты проголодался, но если нет, тогда пусть прахом они станут…

По наши души так никто и не явился, хотя долговязый, развеянный мной по ветру, принадлежал к привилегированному роду. Он был, как рассказал Серебан, один из трех сыновей куратора Цизарбии. Жестокого бескомпромиссного правителя, в разы перещеголявшего по кровожадности двух своих предшественников.

Покойный сынуля был самым младшеньким, самым любимым, но и самым непутевым. Куда его только не пытался приткнуть папаша – все насмарку. И никто ему был не указ: ни родители, ни преподаватели, ни даже друзья.

Из элитной военно-космической академии, как и из всех последующих не элитных – а их было семь, – его выгнали с позором за неуспеваемость, тунеядство и дебоширство. На мелких чиновничьих местах, на которые батенька пристраивал с большим трудом, он также долго не задерживался. Желание покуролесить всегда брало верх над честолюбием и здравым смыслом.

Когда же чаша папенькиного терпения переполнилась, сынуля был лишен всех привилегий и отправлен перевоспитываться в рабонадзирающее ведомство на должность рабоперевозчика. И в итоге доперевозился.