Тим Волков - Период распада. Триумф смерти [litres]

«Молодец! – подумал старик, тяжело дыша. – Держи двери, чтобы никто…»

Каша потерял сознание.

Тринадцатый тем временем смог побороть настырного парня и оттолкнуть в сторону.

– Стреляй! – крикнул Глеб сестре, но та почему-то медлила. – Стреляй! Ну же! Чего ты ждешь? Стреляй же!

Тринадцатый рассмеялся.

– Поздно. Ты остался один.

Глеб присмотрелся. Сквозь черный дым сложно было что-то разглядеть, он увидел лишь силуэт девушки – она неподвижно лежала на полу.

Парень закричал и бросился на охотника.

Тринадцатый с легкостью отбил его выпад.

– Вот к чему приводит твоя глупая баранья упертость! Она мертва, Глебушка. И твой дружок тоже мертв. Все из-за тебя.

– Нет! – закричал парень. – Нет! Нет! Нет!

– Да. Не глупи, сдавайся…

Тяжелый удар пришелся Тринадцатому прямо под дых. Глеб вложил в него все силы. Охотник, опешив от такой прыти паренька, попятился назад. Глеб нанес второй удар. Третий. Четвертый.

Уже готовый сразить врага окончательно, парень загнал Тринадцатого в самый угол комнаты, но внезапно почувствовал, как силы покидают его, а голова предательски кружится. Боясь, что в любой момент может отключиться, Глеб схватил охотника за грудки и опрокинул на землю. Уже находясь в лежачем положении, Тринадцатый отбил очередной хук парня и сам как следует влепил тому в челюсть.

В комнату вбежали охотники. Увидев первым Кашу, выволокли того за ноги наружу, потом вернулись за Викой. К дерущимся подошли в самый последний момент, когда сил у обоих уже практически не было. К затылку Глеба приставили сразу три ствола, но парень не обратил на это никакого внимания и продолжал душить противника.

– Руки убрал! – закричал один из вошедших. – Убрал руки, говорю!

Глеб даже не обернулся.

Второй стоящий не стал церемониться и заехал парню прикладом прямо в темя. Обмякшим кулем Глеб рухнул на Тринадцатого.

Предводитель охотников перекатил тело в сторону, тяжело поднялся. Устало приказал:

– На воздух его, живо!

Парня вытащили из задымленного помещения.

– Трупы забираем? – спросил один из охотников, подойдя к своему вожаку.

Тринадцатый отвесил ему звонкую затрещину.

– Они живы, болван, просто наглотались дыма. Проверь дыхание, дай воды, в аптечке есть нашатырный спирт. Как придут в себя – мешки на головы и в машину. Мы возвращаемся назад. Дело сделано.

Их везли по прямой дороге, – без поворотов, все время прямо и прямо, словно в ракете на другую планету, очень долго. Пленники не видели пути – глаза их были закрыты, но чувствовали это монотонное, наводящее тошноту однообразие передвижения из точки А в точку Б. Из жизни – к смерти. Никто не питал надежд, что удастся спастись. Охотники даже сами обмолвились, мол, главное, доставить живыми, а там уже ими займутся Процессоры, будут исследовать. Слово-то какое – исследовать. Словно подопытных крыс.

«Так и есть», – подумал Каша, борясь с очередным приступом тошноты.

– Не дергайся! – рявкнул на него сидящий рядом охранник. И обратился к одному из товарищей: – Гуня, а это правда, что этот старикан Шпалу завалил?

– Правда.

– Вот ирод! И чего мы его на месте не пришили?

– Нельзя, слышал же указание Тринадцатого.

Каша хмыкнул про себя – даже сами охотники своего командира называли не по имени, а так, как он прозвал его, – Тринадцатым.

– Он на ремиссии. Причем, кажется, на полной.

– Чего? Какая еще ремиссия? Говори по-человечески, – кто-то из охранников поддержал говорившего одобрительным обезьяньим выкриком. – Это ты тут один из Процессоров к нам пришел, рубишь фишку. А мы – народ попроще, нам нормально разжуй, без заумных слов.

– На ремиссии – это значит излеченный.

– Во как! – присвистнул второй. – Так это ж…

– А вот ничего пока не значит. Потому что нифига непонятно. Анализы надо делать конкретные, подробные, со всеми выкладками, изучать. Но то, что болезнь у старика отступила – это факт. Мы экспресс-тест провели. Даже два. И оба отрицательные.

«Подробные анализы» – эта фраза не понравилась старику. Наверняка будут на куски крошить. Свежи еще были в памяти рассказы Глеба про застенки этой загадочной организации и ее палачей.

А вот новость про болезнь очень даже обрадовала. Значит, и вправду отступила хворь, не показалось ему. Знать бы еще, каким способом.

– Я думаю, тут все дело вот в этих двоих, – словно в ответ на молчаливый вопрос старика сказал один из охранников другому. – Не зря за ними уже месяц носимся. Столько людей потеряли. Будь моя воля, я бы этих не раздумывая шлепнул бы, да только сам понимаешь, к чему это потом может привести.

– М-да, командир не похвалит.

– Вот уж точно.

И вновь ехали молча, оставив узников наедине со своими тяжелыми думами.

К исходу четвертого часа остановились – кто-то из охотников слезно просился до ветру. Сквозь закрытое окно старик слышал обрывки разговора – кажется, у второй машины что-то приключилось с колесом, то ли лопнуло оно, то ли еще чего. Решено было не тратить время на ремонт и пересадить всех в один «уазик».

Двинули дальше, теперь уже в тесноте. Каша хотел перекинуться с друзьями парой слов, узнать, как они себя чувствуют, но, получив хорошую затрещину и целый поток ругательств, замолчал.

Когда машина остановилась, невольники уже не чувствовали собственных ног – от долгой езды в неудобной позе те затекли и онемели.

– Шевелите копытами! – начали подгонять их охотники, вытаскивая по одному из машины. Мешки с голов так и не сняли. – Приехали.

Глеб начал что-то говорить, но его сразу же утихомирили. Удар, как показалось Каше, пришелся в живот и, видимо, прикладом. Парень сипло выдохнул, застонал.

– Молчать! Без разрешения не говорить. Или уже забыли правила?

– Иди ты! – прошипел парень.

Пленников повели вперед.

Под ногами, кажется, был асфальт, но потом, запнувшись обо что-то твердое, ноги встали на что-то гладкое, словно бы прорезиненное.

Мешки с голов наконец сняли, и Каша увидел небольшое белое помещение, похожее на аквариум – огромные стены были почти все из толстого стекла.

– Где это мы? – тихо спросил старик у своих спутников.

– В их логове, – прошипел Глеб, волчонком глядя на рожи, любопытно рассматривающие их с другой стороны стекла.

– Это у них типа санпропускника, – пояснила Вика. Голос ее заметно дрожал, девушка была напугана. – Сейчас обрабатывать будут, чтобы мы заразу вместе с пылью и грязью на одежде в их берлогу не занесли. Лучше уши закройте, будет шумно.

С потолка что-то начало капать, а потом комнату заполнил пар. Зашипело, со всех сторон ударили мощные струи горячего воздуха, сбивая с ног, едва не сдирая кожу с тела. Пленники упали на пол, тщетно закрывая лица – обдувка откидывала руки, едва не выворачивая их.