Андрей Никонов - Шаг в сторону (часть 2)

Он практически вытолкал нас за дверь, открыл следующую.

Там лежали пятеро, только шары над ними были зеленые.

- А это, - продолжал экскурсию Тятьев, - уже товар не первой свежести, почти месяц лежат. Вот смотрите,- он высветил одного из лежащих, - видите в центре красное пятнышко? Грибница принялась. Вот в этом состоянии человек уже ничего не чувствует. Гриб пророс, захватил тело, и теперь решает, что ему надо сделать – полностью поглотить и разделиться, или выделить споры. Нам отдельные грибы не нужны, толку никакого от них нет, даже суп не сваришь. А вот споры – это то, зачем все это затевается. Идем, покажу.

За третьей дверью висели в воздухе восемь человек, на всех один зеленый шар, раза в четыре крупнее, обвил щупальцами каждого, словно коконом. Люди были полностью обнажены, красного цвета кожа, обвисшие остатки волос, пустые глазницы.

- Это уже не люди, - поморщился Тятьев. – Если вот тех, кто в первой комнате, еще можно спасти, то вот эти – практически грибы. Ни мозга, ни внутренних органов. До такой стадии обычный человек не доходит, он просто умирает, едва миновав вторую, гриб захватывает тело и практически самоуничтожатеся. И задача колдуна, - он скромно поклонился, - вытянуть вторую стадию до третьей. Ох и трудное это дело, каждые несколько часов к ним захожу. Все по старинке. Это сейчас тарквист в моде, засовывают в себя, извращенцы, а потом всякую китайщину используют, не то что наши деды – все родное, посконное, древних богов только попроси, они, если подход к ним есть, все тебе дадут, и воду мертвую, и бой-траву, и серебро черное. Мало осталось нас, кто традиции чтит, молодежь-то сейчас все больше торопится, ритуалы попроще выбирает, без затей. А как в таких делах торопиться, это ведь искусство, а не ремесло.

Он вздохнул, вытолкал нас наружу.

- Для чего я это вам показал, чтобы вы не думали, что я садист какой. Нет, эти людишки, что они в своей жизни видели, а тут целый месяц нескончаемого счастья. Не морщись, девонька, мала еще, вон на боярина посмотри, он понимает. У многих вся жизнь проходит, а радости никакой. Не просто так люди за эту пыль золото платят, ох не просто. Ну ладно, пришли. Заходите.

Тятьев открыл четвертую дверь, запустил нас внутрь. В небольшой комнате стояли два кресла.

- Вот, для вас подготовил. Не так часто мне одаренные с истинной кровью попадаются, с вас и пыль другая будет. Чуть краснее, насыщеннее, она для знающих людей по двести золотых идет, а то и по пятьсот. Такие же одаренные и платят, это обычной пылью колдуна не проберешь, а от вас – другой товар пойдет, качественный. Наши-то нос воротят, а вот в Империи ждут давно. Несколько лет на нем вино будет настаиваться, и получится чудесный напиток. Ох, пробовал я раз, скажу вам, ощущения - непередаваемые. Садитесь, гости дорогие.

Он усадил нас в кресла, умильно сложил руки на груди.

- Вот и парочка, гусь да гагарочка. А вино это, если выпить, очень способствует колдовскому совершенствованию. Гордитесь, ребятки, поможете кому-то из колдунов сильнее стать, да способности новые открыть. Никуда не уходите, вернусь через час.

Тятьев ласково посмотрел на нас, и аккуратно затворил за собой дверь.

Я дернулся, проверяя, смогу ли выбраться – кресло надежно держало меня. На подлокотниках были начертаны знакомые символы. Посмотрел на девушку – она была точно в такой же ситуации. И тоже дергалась, так же безуспешно. Но дольше меня, я-то сразу попытки освободиться оставил, без толку это, кресло развеивало конструкты почище камерной сетки.

Наконец и девчушка прекратила дерганья, посмотрела на меня с отчаянием и каким-то вызовом, мол, сейчас я должен освободиться и бежать ее выручать. Да я бы с радостью. Так ей и сказал.

К чести моей сокамерницы, она попыток геройства от меня требовать не стала, наоборот, через силу улыбнулась.

- Злата.

- Что?

- Зовут меня Злата. А ты – Марк Травин, я помню.

- Ага, очень приятно, - попытался галантно поклониться я. Получилось плохо, но девушка прыснула.

- Тебе страшно?

- Да, - признался я. – Но не очень. Столько всего сегодня произошло, это как вишенка на торте.

- Вишенка? Почему на троте?

- Ну когда торт украшают, сверху такой сугробик из крема делают, а на него – вишенку кладут. Без нее сугробик не такой красивый.

- Странно, у нас торты украшают всякими птицами волшебными и леденцами. Это где ты такие сладости ел?

- В Пограничье, - привычно соврал я. Мог бы и правду сказать, мол, из другого мира пришелец, носитель инородной культуры, но и так положение сложное, тем более что, думаю, для моей кармы одной ложью больше, другой меньше – значения не имеет.

- Понятно, - девушка отчаянно цеплялась за разговор. – А расскажи, как там…

Минут десять я вешал ей лапшу на уши, перемежая русско-скандинавский фольклор с просмотренными фильмами, даже Калевалу вспомнил – книжка валялась у нас дома, от нечего делать как-то прочитал, когда с бронхитом валялся. Как раз заканчивал рассказывать, как человек с фамилией Бромелайнен сделал гусли из огромной рыбы, и тут вернулся наш хозяин.

- Лапы мои, - с порога растянул губы в слащавой улыбке, - подружились. Ай молодцы, прямо сердце кровью обливается, когда думаю, что сейчас с вами сотворить придется.

Девочка сразу вернулась в реальный мир и зарыдала.

- Ну вот, слезки, - Тятьев-старший подошел к ней, погладил по голове. – Да не убивайся ты так, я ж не злодей, не на кусочки вас порежу. Смотри.

И он наскрыл ладонь.

На ней лежали два черных зернышка.

- Настоящие споры, - похвастался хозяин. – Не какое-то мелкое барахло, которое обычным людишкам продают, а что ни на есть вскормленные. На чистой силе, такие по сто золотых идут за штуку, да разве могу я дешевку своим дорогим гостям предложить.

Зернышки зашевелились, мне показалось, что у них ножки выросли. Нет, не показалось. И вправду выросли, по шесть штук. Одно из зернышек резво поползло к краю ладони и только там уже остановилось, словно уткнувшись в ограждение.

Злата затряслась, попыталась отодвинуться подальше, но кресло сильно ограничивало ее попытки. Тятьев поднес ладонь к ее лицу, но не торопился.

- Сейчас этот жучок заползет тебе в мозг, девонька. Да ты не бойся, он не кусается, такой славный, посмотри, какой красавец. И там, в мозгу, он совьет себе гнездышко. А потом переберется в грудь, а ниточка потянется за ним, и ты будешь видеть прекрасные сны, пока он в тебе обустраивается. Я даже завидую тебе, лапа моя, это ведь для меня месяц пройдет, а для тебя – годы, целую жизнь проживешь на молочных реках и кисельных берегах. А потом, когда твое счастье к концу подойдет, вырастут у тебя несколько таких же жучков. И тебе хорошо, и мне прибыль. Это не считая обычных спор, которых с два десятка щепотей наберется, ты же у нас девочка сильная,да?