Николай Марчук - Своих не сдаем! [SelfPub с издательской обложкой]

Я нырнул в придорожные кусты вслед за ним, у погони, должно было сложиться мнение, что мы вдвоем убегаем. Куравлев побежал в одну сторону – вдоль дороги, постепенно, забирая вверх, а я побежал, а вернее, тяжело прихрамывая, пошел в другую сторону – навстречу погони. Нет не подумайте, я не самоубийца и не камикадзе… трезвый расчет и ничего другого – погоня, будет максимально долго пользоваться «бычком», то есть, они подъедут на машине, к тому месту где мы нырнули в кусты, а потом, скорее всего, разделяться – грузовик так и поедет вдоль дороги, а люди в кузове, начнут прочесывать лес. Так, что бежать прочь от погони не было никакого смысла, все равно догонят. А вот идти навстречу погони – это, я вам, скажу самое верное решение, если получиться, можно перехватить машину по дороге и расстрелять, практически в упор. Ведь, враг, будет настолько увлечен погоней, что вряд ли, будет смотреть по сторонам… ну, а дорога здесь такая, что быстрее сорока вряд ли разгонишься… короче, у меня были все шансы на успех. Эх, сюда бы РПГ или хотя бы пяток ручных гранат, можно было и не суетиться, на подходе, с дальнего расстояния басурманов расстрелять.

Мне удалось пройти метров двадцать, когда я заметил подъезжающую машину. Противник оказался умнее – несколько человек выпрыгнули из кузова и теперь бежали вслед за ЗИЛом. Ох, как не хорошо, теперь, хрен их положишь одной длинной очередью.

Облокотив ствол автомата на изгиб ствола, ближайшего дерева, я открыл огонь. В руках у меня, сейчас был пистолет-пулемет Шпагина, тот самый, который стал визитной карточкой фильмов о Великой Войне. Конкретно, этот пистолет-пулемет, выпускался под конец войны – на нем отсутствовал переводчик огня в одиночный режим, а значит, можно было стрелять только очередями, ну или самостоятельно отсекать одиночные выстрелы. С таким автоматом наши деды сражались на всех просторах, нашей родины, гнали фашистов от самой Волги и до Берлина. ППШа – оружие массовое и дешевое, на него глянешь и сразу поймешь: делали в спешке и «на коленке» – детали штампованные, порой не обработанные как следует, иногда попадались, даже, зарублены и заусенцы. Но в оружие главное, что? Чтобы оно убивало врага. И ППШ справлялся с этой задачей очень и очень хорошо.

Честно говоря, я намеривался «высадить» целиком весь диск, одной длинной очередью, перечертив крест-накрест подъезжающую машину, так, чтобы создать максимальную плотность огня, а то противник потом заляжет, найдет укрытие и бой примет затяжной характер, который мне не выиграть. Тем более что диск ППШа вмещал в себя семьдесят один патрон – всем должно было хватить за глаза. Но, где-то там наверху, в небесной канцелярии, решили, что мне и так чертовски везло в последние дни, а значит – все… баста, больше тебе помогать не будем!

ППШа выпустил не больше десятка пуль, которые хлестко ударили в лобовое стекло «бычка» мгновенно убив водителя… а потом – осечка, пока, я рвал на себя затвор, выкидывая бракованны патрон, противник успел спрятаться и уйти с линии огня.

Спрятавшись за толстым стволом дерева, я стрелял, в сторону врага… стрелял с частыми паузами, автомат постоянно давал осечки, все дело было в патронах, уж, больно долго они лежали, все сроки годности, давно вышли. Вот и приходилось постоянно дергать затвор, выщелкивая, патроны. Так и воевал – дам очередь… осечка… передергиваю затвор, с тихой руганью… и снова стреляю, пока, опять не заклинит автомат. Противник очухался и начал меня обходить, зажимая в клещи. Я пятился назад, стреляя перед собой. Стрелял, не видя цели, лишь бы стрелять, чтобы враг видел и слышал, что я не хочу умирать тихо, что хочется мне уйти весело и под «пение» автомата!

Меня, окружили, практически зажали, враг был совсем рядом. Я лежал за поваленным деревом в неглубокой заполненной водой ямке, где-то поблизости пробегал ручей. Лежать было хорошо, от холодной воды, занемела спина и ноги – боль ушла, не оставив о себе даже малейшего напоминания. Мне было легко и хорошо, в автомате был пристегнут последний диск, надо было, лишь изредка поднимать над головой «папашу» выпуская короткие очереди в сторону противника. Когда закончатся патроны в диске, я откину автомат в сторону и закричу, что сдаюсь… если повезет, то враг подойдет вплотную и можно будет открыть огонь из «гоши», который лежал рядом с навинченным глушителем. Короче, хрен вам, а не взять меня живым!

– Все! Все мужики, я сдаюсь, – громко крикнул я, отбрасывая ППШа в сторону. – Сдаюсь!

– Если сдаешься, то тогда выходи с поднятыми руками, – раздался довольный крик, из-за дерева, метрах в сорока от меня.

– Не могу. Мужики, я ранен, – для убедительности, пришлось добавить в голос страдальческие нотки и высунуть из-за укрытия перебинтованную ступню. – Видите, я не могу идти. Я – ранен!

– Ну и на хрен ты нам тогда нужен? – справедливо заметил невидимый глазу собеседник. – Нам тебя, что на себе тащить?

– Не убивайте меня? – плаксиво запричитал я. Сейчас главное не переиграть, а то ведь могут и из брезгливости пристрелить, все-таки вид плачущего мужика не всем по нраву. – Меня нельзя убивать, я много знаю. Мой позывной – Анархист. Может, слышали?

– Врешь? – голос собеседника, аж, осип от удивления. – Чем докажешь?

– Не знаю, помогите мне! Доставьте к своему начальству, у них есть мои фотографии, они вам подтвердят… ну пожалуйста!

– Хорошо, но учти, если выкинешь какой-нибудь фокус, мы тебя на ремни порежем.

– Не выкину, честно слово! Клянусь здоровьем своего сына! – легко клясться здоровьем того, кого у тебя и в помине нет… девки у меня – две дочери, а сына бог не послал.

Видимо, именно клятва на здоровье собственного ребенка и была той каплей, которая решила мою судьбу. Кусты раздвинулись и на поляну вышли два бойца, вооруженные «веслами» – АК-74. Один шел чуть впереди, а другой сзади… шли правильно, страхуя друг друга и не перекрывая секторы стрельбы. Бойца противника смотрели не только на меня, они контролировали еще и кусты за моей спиной.

– Руки подними! – приказал боец, идущий первым.

– Я не могу, у меня правая рука застряла под корягой, а сил выдернуть её нет, – я немного привстал, делая вид, что отчаянно дергаю правой рукой, стараясь вытащить её из-под коряги, при этом левая рука лежала вдоль туловища, всего в паре миллиметров, от спрятанного в расщелине ствола, рукоятке пистолета.

– Да, что ж ты за кретин такой косорукий? – произнес боец, нагибаясь над корягой. Чтобы посмотреть, что там с моей рукой.

Взгляд обоих солдат был прикован к коряге, где, по их мнению, была надежно зажата моя правая рука.

Щелк, щелк, щелк, щелк – «гоша» выплевывал пулю за пулей в сторону врага. Первые две пули попали в ноги бойца, который со мной разговаривал, от этого он упал лицом вперед, при этом его голова оказалась в нескольких сантиметрах от меня… руку протяни и дотронешься. Немного подкорректировав стрельбу, оставшиеся патроны в магазине, я выпустил во второго солдата противника, который в этот момент, вскидывал, только, что опущенный автомат к плечу. Несколько пуль попали парню в ноги и куда-то в район паха, ну, а что делать, если выше он прикрыт тяжелым бронежилетом.