Владимир Ильин - Напряжение на высоте [СИ]

Но были и другие многие, кто ценил свое имя, влияние и вдобавок полагал себя слишком мудрым для участия в дешевых интригах на вторых ролях. Оттого они попросту бродили по иным залам, палатам и галереям, демонстративно отрицая наличие каких-либо союзов. Потому как ежели стороны внезапно будут равны, то бороться они будут за тех, кто ни к кому не примкнул – а раз так, то зачем это делать сейчас, без гарантий и бесплатно?

Впрочем, Долгорукий и Оболенский, Шереметьев и Галицкий, да еще под два десятка влиятельных фамилий могли и сами стать новой силой – и вполне станут, ежели найдут для этого удобный момент. Ведь каким бы ни был жаркий спор, император найдет возможность дать им слово – если они того захотят. А уж там найдутся подходящие слова, чтобы князья вновь вспомнили о ценности своей рубахи возле тела и тех столпах общества, которых следует держаться, чтобы сохранить свое, откусить немного чужого – или хотя бы не дать это сделать другим.

Словом, хотя шубы на княжьих плечах редко отличались мехом, в одних залах пахло битым зверем, а в других – хищником.

А еще, вдобавок, в Александровском зале пахло вкусным коньяком.

— Давыдов, имейте совесть!! — зашипел на коллегу князь Панкратов, страдальчески поглядывая на ненароком отвернувшегося к колонне гусара.

— А что случилось? — тут же развернулся тот, сверкая глазами и хорошим настроением.

— Вы можете не пить хотя бы пару часов?!

— Если я буду трезв, всем станет страшно, — мудро отметил Давыдов, притрагиваясь к левому усу. — Общество должно видеть постоянство!

— Немного страха им не помешает, — оглядел Панкратов тех мечущихся и неопределившихся, что останавливались у стен в дальней части зала, но не торопились приближаться.

Уж больно хмуро и неприветливо выглядели четверо из пяти князей – злые до той самой крайности, что бывает у государственных мужей и просто мужчин, вышедших со злого похмелья на работу.

Оттого договариваться о разговорах с ними направляли порученцев – князья желали обозначить плату за свою поддержку, ежели та понадобится. Но с удивлением обнаруживали, что, при всем уважении, с ними будут рады переговорить позже. Значительно позже – например, этим вечером или завтра. То есть, все уже определено – и неизвестность результатов изрядно тревожила.

— Немного страха – это что я не пристаю к людям и не затеял еще ни одной дуэли, — легкомысленно отмахнулся гусар. — Вы же не планируете большой войны?

— Полагаю, до нее не дойдет.

— Значит, нет смысла отказываться от доброго шустовского коньяка! — потянулся Давыдов за фляжкой на поясе.

— Василий, ему завидно, — прогудел князь Шуйский. — Не раздражай человека.

— Да я разве!..

— И меня тоже, — припечатал князь.

Давыдов погрустнел, но флягу все-таки вернул на место.

— Может, все-таки дать им денег? — задумчиво произнес князь Юсупов, тихонечко обозначая наклонением головы приветствие, ежели встречал кого взглядом.

А поймать его взгляд желали многие.

— Придется платить всем, — отметил глубоким басом стоящий подле князь Мстиславский.

Мощный мужчина с седыми, кустистыми бровями и иссеченными морщинами лицом не так давно отпраздновал сто десятый день рождения. Но возраст сказался на нем только небольшой сутулостью – как у человека, привычного к слишком низким для него потолкам и сводам домов начала двадцатого века. Потолки стали выше, кареты – комфортнее, а привычка осталась. Хотя и сутулость та пряталась под серо-стальным волчьим мехом распахнутой на груди шубы.

— Это ли проблема? — Юсупов старался не выдавать размышления мимикой лица, оставаясь бесстрастным.

— Союзникам – тоже. И твоим, и моим. Иначе не поймут.

— Для верности дела…

— Для верности дела есть я, — невозмутимо произнес Мстиславский.

И Давыдов с уважением салютовал ему флягой.

— Василий! — шикнул на него Шуйский.

— В этом нет сомнений, но если бросить самым громким и шумным кость, — все же предложил Панкратов. — На круг выйдет не такая большая сумма. Во всяком случае, пусть ругаются и хватают за бороды наших оппонентов.

Тоже – освещенная поколениями традиция. И отвечать Силой там, где можно просто врезать в глаз – оно как-то не по-христиански.

— А для верности этого дела у вас есть я! — закрутил ус Давыдов.

Только в отличие от, смотрели на него исключительно скептически.

— Что?!

— Василий, никаких драк! — сделал ему внушение Шуйский. — Я тебя сердечно прошу. Ты слишком увлекаешься!

— Я всегда помню, что наши – за спиной, — оскорбленно отметил тот.

— Стол – круглый!!!

— Я прошу прощения, — подал робкий голос присутствующий тут шестым, и до того абсолютно немногословный господин Еремеев.

Ему вчера обещали показать императора – и стойко выполняли обещание. Все тогда еще были пьяны и счастливы, а завтрашний день виделся столь далеким…

То, что Еремеев тихонечко обтекал в своем темно-синем костюме, выступая то ли в роли свитского одного из князей, то ли вообще непонятно кого при них – его нервировало куда как больше, чем будущая встреча с первым аристократом страны. Потому что встречи завершаются, а репутация молчаливо стоящего подле исполинов – зацепит на века. Ему нужно было что-то сказать, чтобы хотя бы для себя считаться равным участником беседы.

— Прошу рассчитывать и на мои финансы в этом деле, — выдавил он стойко под внимательными взглядами князей. — В равной доле.

— Разумеется, — задумался на мгновение Юсупов, но решил уважить отца невестки.

Тем более, что деньги у того точно были.

— Ежели для кулачной потехи, то пусть, — согласился Мстиславский, пожав плечами.

— Деньги найдутся, — степенно кивнул Шуйский. — За Василия внесу сам.

— Что?! — вскинулся тот. — Да мой род – богатейший в стране! Да я! Да я прикуривал от миллиардов! — Горделиво тряхнул головой Давыдов и приосанился.

— Вы, кстати, когда мне их вернете? — вкрадчивым тоном уточнил Еремеев, припоминая сгоревший дотла гостевой домик с частью приданого дочери.

— О, не беспокойтесь, — покровительственно посмотрел на него князь. — Я верну. Я же гусар.

— Максим тоже гусар, — хмуро смотрел на него Еремеев с явным намеком.

И Давыдов явно погрустнел. Особенно на фоне любопытствующих взглядов, шедших от остальных князей.

— Послушайте, Еремеев, — задумчиво глянул он на кредитора. — А вы никогда не думали о карьере министра внутренних дел?

— Мне кажется, здравствующий министр был в Георгиевском зале, — чуть опешил Еремеев, скрывая свои чувства за бесстрастным выражением лица.

— Это ненадолго, — отмахнулся гусар. — Так как?

— А это не слишком? — недовольно вступился Панкратов.

— Ну а кого еще? — деланно всплеснул руками Давыдов. — Вы сами подумайте – у вас в стране второй гусар! Вы что, полагаете, что его остановит какой-то другой министр внутренних дел?