Владимир Ильин - Напряжение на высоте [СИ]

— Между нами, — поддакнул князь Юсупов тихо, впервые произнеся слово за большим столом.

Но тишина, за ними последовавшая, и та волна уважения, что ей сопутствовала – им бы позавидовали бы иные виртуозные речи.

— Скажи мне, Шемякин, — поднял старый князь взгляд на вновь взбледнувшего мужчину. — Отчего ты лишаешь моего внука права мести за похищенную супругу?

— А с чего, ты, князь, даешь ему право на истину? — сняв очки и принявшись оттирать линзы платочком, столь же негромко произнес Черниговский. — Не иначе ты императора решил собой заменить, с ним породнившись?

— Истина принадлежит всем. Сегодня она в том, что ты заигрался, черная душа.

— А может, она в том, что ты продаешь свою нефть под видом персидской, доходы от государя утаивая? — иронично посмотрел на него Черниговский. — На сколько миллиардов ты обманул казну, уважаемый? На сколько обворовал родича своего, выходит, иуду впустившего в семью?

— Я – ни на грош, — ухмыльнулся Юсупов. — Расследуй, государев человек. А ежели выйдут неправдой твои слова – будь готов за них ответить.

— Моему расследованию все князья станут судьей, — огрызнулся Черниговский. — А тебе меня не запугать! Ни башней, твоим внуком порушенной поперек закона! Ни попытками оболгать мое честное имя!

— Кстати, о попытках, — меланхолично произнес князь Мстиславский, раскрывая перед собой папку с бумагами.

— Господа! — дернулся голос о напомнившем о себе князе Шемякине. — Я обращаю ваше внимание, что обсуждается мой вопрос и мое требование.

— То есть, ты упорствуешь в своем желании казнить мужа принцессы? — изумленно уточнил Долгорукий.

— Я?!.. Нет, — выдавил из себя Шемякин. — Речи о казни не идет!

— Нам его поругать?

— Разрушена клановая твердыня!! — сорвался князь. — А вы ведете себя, будто ларек у метро снесли!

— Но согласитесь, в городе сразу стало лучше, — мудро заметил Давыдов.

— Я настаиваю на суде!! Налицо попрание княжеских прав, действие вне закона и традиций, совершенное общественно опасным способом! Без расследования, без суда и следствия – атаковать башню заведомо невиновного человека! Шутка ли, уважаемые! А если на этом месте будете вы?!

— Ты нам предлагаешь красть невесту внука князя Юсупова? — уточнил Ухорский. — Я бы еще пожил, уважаемые господа.

— Но князь Черниговский не крал ее!

— Однако это сделал его бастард, — басом произнес князь Мстиславский, постукивая фалангой пальца по листкам.

— Отреченный от рода! И я еще не договорил!

— Самойлов – гусар! — стукнул Давыдов кулаком по столу. — Подсуден только военно-полевому суду, главой которого являюсь я. Что ты там еще хотел сказать?

— То есть, это твой полк снес мне башню? — взъярился Черниговский.

— Он занимался этим во внеслужебное время!!

— Тогда и суд для него не твой! — поддакнул Шемякин. — А наш суд! Который не убоится и родича императора, при всем к нему уважении! Компенсация должна быть! Вира за кровь и камни! За артефакты и ценности, потерянные навсегда! За урон чести!

— Этот тоже предлагает идти за него под пули, — сказал соседу Ухорский достаточно тихо, чтобы услышали все.

— Оставьте, князь. Вас услышали все, — произнес Мстиславский, останавливая новую попытку Шемякина найти союзников. — Я возьму на себя ответственность и скажу, как надо поступить.

— Говори, — произнес император, обозначая, что хозяином тут все еще он.

— Налицо заинтересованность сторон в решении споров. Князь Черниговский ведет важное расследование, но урон чести и достоянию невольно может сделать его необъективным.

— Необъективным к кому?! — вскинулся Черниговский. — Не к тебе ли, кто индусам оружия продал в том году на шестьдесят процентов больше, чем по документам на всех заводах сделано за три года?!!

— Это надо расследовать, — пожал плечами Мстиславский. — А вы себя не бережете, князь. Перерабатываете, наверное. Ночами не спите – оттого я прощаю вам усталость, из-за которой ты посмел перебить меня, пока я говорю, — тихим рыком звучали его крайние слова, от которого – показалось ли – задрожал пол и колонны?

— Ты все еще у меня в гостях! Отзови Силу!! — хлестнуло приказом, и иные князья поняли – то дрожал все-таки пол, а не был то постыдный страх от ауры чужого могущества.

— Потому скажу я спокойно, — кивнул он императору, принимая укор. — А уж вам, княже, решать – любо ли вам мое решение. Предлагаю отправить князя Черниговского в отпуск.

— Не бывать такому!!!

— …А дела его, государевой важности, отдать человеку доверенному и честному, чтобы никакое беззаконие не осталось без ответа.

— Чушь!

Но отчего-то возмущались исключительно семеро из семидесяти восьми князей. Остальные же смекнули, что им банально предлагают слить все расследования – и этот вариант был люб, и признан мудрым.

— Это родовая должность от прадеда к деду и отцу!!! Попрание традиций недопустимо!!! — орали уже в голос зависимые князья.

— Так мы не лишаем должности, — мягко увещевали их.

— Князь просто сходит в отпуск, — успокаивали десятками голосов.

— Ежели расследование не придется ему по душе – так откроет вновь, разве беда это? — мудро отмечали остальные, пряча хитрые взгляды.

Потому что расхлябанные подчиненные наверняка растеряют все бумаги, пока начальство изволит отдыхать.

— К тебе взываю, император, как к радетелю традиций и родичу по Рюрику Великому! — гаркнул князь Черниговский, перекрикивая толпу, заставляя их умолкнуть и повернуться к трону.

Именно там должны были решить – быть ли уже принятому княжескими сердцами решению.

Но трон был пуст. Разве что негромко затворилась ставня справа, ведущая от трона в Кавалергардскую залу – словно кто-то совсем недавно вышел, оставив владетелям самим вершить их вопросы.

— А теперь, князь Черниговский, сядь и выслушай меня, — ласково произнес побледневшему князю Мстиславский и перевернул первую страницу. — Речь пойдет о тайной тюрьме князей Черниговских, что под Екатеринбургом.

— Это провокация! — не отрывая взгляда смотрел Черниговский на двери, отчаянно надеясь, что те откроются.

Но не открылись, нет.

— Ты говори, князь Мстиславский, всем нам интересно, — хмыкнул князь Гагарин.

А остальная свора, что уже не боялась компромата, хищно прицелилась взглядами на человека, посмевшего их пугать.

Сколько слов надо, чтобы не оставить от репутации камня на камне? Кто-то скажет, что достаточным станет одно-единственное – обвинительное и хлесткое. Другие посчитают уместным не экономить на словах и пожелают вогнать в пыль размеренной, негромкой речью, обосновывая каждый свой довод фактами. Но в жизни все немного сложнее – оттого куда важнее будет то, кто станет говорить.