Сергей Валов - Потерянный рай [publisher: SelfPub]

Старшина Сомерс заранее отвоевала для начальника место за центральным столиком, и теперь ревностно оберегала его до прихода командира от случайных посягательств новичков.

Кресло Тимура по существующей традиции обтянули траурной лентой и поставили вместе с большой фотографией возле входа.

Веселова, сославшись на подготовку к концерту, так и не появилась в зале, и Ярославцев заподозрил, что Оленька все-таки не смогла удержаться от нарушения его рекомендаций по поводу сценического наряда.

Однако настаивать на ее присутствии он не стал и, немного осмотревшись, присоединился к свой осиротевшей «стае».

Чуть приподнятая над остальным залом, овальная сцена, расплывчато колыхалась в полумраке, прикрытая дымчатой, голографической занавесью, имитирующей дальний космос.

В назначенное время иллюзорные галактики на ее поверхности внезапно ожили и стали медленно надвигаться из глубины, разгораясь разноцветными звездными скоплениями.

Интенсивность освещения зала неотвратимо нарастала, и Константин, не прилагая особых усилий, сумел отыскать в этой разноликой толпе своего нового заместителя.

Булгакова расположилась в правом углу возле самой сцены. Окруженная шумной компании отпетых ветеранов отряда, она беззастенчиво строила им глазки и всячески поощряла их неуклюжие ухаживания. Одетая в короткую, ярко-алую юбку и откровенный топ, с распущенными волосами, Елена выглядела на все сто и по праву могла претендовать на роль королевы сегодняшнего бала. Костя непроизвольно залюбовался ей и даже немного пожалел о том, что не находится рядом…

Яркая вспышка бесцеремонно прервала его наблюдения и заставила обратить все свое внимание на сцену.

Приглушенный взрыв сверхновой звезды в одной из спиралеобразных Галактик на занавесе возвестил присутствующим о начале концерта.

Побежденный полумрак позорно бежал, и ему на смену, под классический «Кан – Кан», на помост выкатился Мишель де Базиде в белоснежном фраке и с блестящей черной тростью в руке.

Француз предстал перед притихшей публикой в окружении шести девушек в полупрозрачных платьях, скроенных на скорую руку из табельных маскировочных сетей. Они азартно исполнили свой зажигательный танец, и последний раз задрав до подбородка юбки, под восторженные выкрики из зала, покинули сцену и оставили господина конферансье наедине с раззадоренными сослуживцами.

– Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! Ну, как вам мой прикид, господа хорошие?! – Мишель сорвал с шеи бабочку-галстук и швырнул его подальше в ряды.

– Да ничего!

– Бывало и похуже!

– С пивосиком потянет!

– А нафига ты так вырядился, парижский недотепа?!

– Ставлю десять против одного, – не смотря на отдельные провокационные выкрики, невозмутимо продолжил де Базиде, – что вам, мои дорогие, сроду не догадаться, с какой это стати я вдруг решил предстать перед вами вот таким вот расфуфыренным щеголем?

– Нет!!! – хором ответили космопехотинцы.

– Ну, тогда прикройте рты и почистите свои уши! Сегодня маленький мальчик с улицы Совари, преподаст вам урок настоящего французского шансона и докажет кое кому, что и у него имеется Родина.

Эта фраза была специально адресована господину Дормидонтову и его неугомонным «Братьям славянам», в последнее время часто задиравшим крикливого француза по поводу и бес.

И не теряя больше ни минуты на объяснения, под первые мелодичные и протяжные аккорды, де Базиде оперся на трость и вдруг с необычайной легкостью затянул старинную песню о страшной и трагической судьбе, простого французского паренька, вынужденного бродяжничать и побираться на, залитых солнечным светом, улицах Парижа в поисках своего призрачного счастья.

Огорошенный его откровением зал в буквальном смысле обомлел и затаил дыхание. Почти все Ангелы знали, что Мишель до поступления на службу воспитывался в католическом приюте и только благодаря настойчивости Нотр – Дамского Епископа был зачислен в военное училище. Однако он никогда и никому ранее не рассказывал о своей воровской юности…

А нотный звездопад тем временем продолжал крепнуть и постепенно превратился в мощный поток, который своей плавной энергетикой пронизывал души бойцов, похлещи лучеметных трас.

Голос Мишеля, был настолько лиричен, а само произношение красиво, что ни у кого не возникало сомнений, о чем поет этот, одиноко стоящий на сцене, человек.

Он пел для каждого, и каждый видел в нем отражения своих несбывшихся надежд…

Когда де Базиде закончил, то около полминуты зал просто безмолвствовал.

Шок, испытанный от дебюта товарища, с которым многие успели съесть ни один пуд соли, реально парализовал волю. Ведь никто из них даже и не подозревал, что в этом худощавом и горбоносом мешке с костями мог скрываться такой талант.

– Да здравствует Франция!!! – первой выкрикнула Шарлота, сжимая в руке фамильный кубок рода Баксон.

– Браво Мишель!

– Ты лучший!

– Гаврош, я люблю тебя и хочу от тебя ребенка! – истерично взвизгнула кто-то из новеньких.

– Ради этого стоит жить!

Разноголосо взревела аудитория и обрушила на француза шквал оваций…

– Спасибо друзья! – громко поблагодарил зрителей исполнитель. – А теперь, чтобы меня как всегда не заподозрили в шовинизме, я передаю эстафетную палочку уже знакомому вам творческому коллективу, и приглашаю на эту сцену «Братьев славян», с их бессменным солистом, гитаристом, руководителем и просто хорошим парнем Ратибором Дормидонтовым.

Зрители в этот раз воздержались от рукоплесканий. Видно Ангелы успели разъяснить новичкам традицию отряда встречать ансамбль в полной тишине.

Славяне медленно взошли на сцену с трех сторон и вальяжно разбрелись по всей ее площади.

Одетые в холщовые рубахи и штаны, расшитые у горловин строгими языческими узорами, босые, с распущенными до плеч волосами, заплетенными спереди в две ритуальные косицы с оберегами на концах, они с достоинством, как перед кулачной схваткой, прошлись по кругу, настраиваясь на выступление.

Робко и издалека загудел рожок. На его зов осторожно ответили гусли.

– И не ждите, – важно и на распев произнес Ратибор, – петь мы сегодня уже не будем. Гаврош, своим величайшим дебютом, лишил нас такой возможности.

Растроганный де Базиде, в знак примирения, крепко обнял Дормидонтова и, едва, не пустил слезу.

Когда лучший солист отряда признает твой несомненный талант, старые обиды кажутся просто досадным недоразумением…

Ансамбль по взмаху Ратибора громко грянул задорную славянскую мелодию. Но это была не старинная народная классика. Исполнители, не умаляя достоинств далеких предков, сумели внести в композицию современные и достаточно революционные элементы. Используя в качестве инструментов гусли, балалайки, косы, пилы, трещотки и глиняные свистульки, они, виртуозно свели все эти звуки воедино и добились невероятного результата.