Алексей Платковский - Земля Лишних. Беги, хомячок, беги

— Банг-банг-банг! — трясётся в руках винтовка.

Нет, всё же коллиматор — вещь. Без него я вряд ли попал бы даже в упор по конечностям твари. По левому заднему бедру падальщика потекли струйки крови. Монстр ревёт белугой, аж уши заложило, и делает шаг в мою сторону. Задняя нога волочится, мобильность сильно упала.

Перекатываюсь на бок, охаю от боли — это я так упал или всё таки тварь меня задела?

— Алекс, что у тебя? — вдруг оживает рация.

Аллан, дружище, да всё нормально! Меня тут съесть пытаются, а так всё хорошо, не видишь?

Рука с трудом находит кнопку, нажать получается со второй попытки, пальцы трясутся от адреналина.

— Энтелодонт, — сиплю в рацию. Дыхание сбито, стараюсь беречь силы.

Пробую идти — левая нога плохо слушается, мышцы словно током пронзает. Всё таки потянул. Так, ковыляем отсюда, да побыстрее. Руки сами, на автомате, перезаряжают винтовку: не знаю, сколько ещё патронов в магазине, но предпочитаю иметь в активе все тридцать.

За спиной злобно пыхтит тварь, оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить, как та собирается прыгнуть. Дистанция сократилась всего до двух метров, вот-вот скакнёт. Секунда, вторая, монстр весь подобрался, я — тоже.

Энтелодонт прыгает, я неуклюже валюсь вперёд и вправо. Копыто монстра впечатывается в сухую траву в четверти метра от моей головы, ох ты ж! Перекатываюсь колбаской пару раз, подскакиваю и прыгаю-ковыляю фактически на одной ноге в сторону. Голова кружится, пот застилает глаза. Отпрыгав на достаточное по моему мнению расстояние, разворачиваюсь чуть боком, вскидываю винтовку и начинаю стрелять куда-то в сторону падальщика.

— Отвали, урод! Иди куда шёл, оставь меня в покое!

Тварь глуха к моим увещеванием, нагнув морду почти к земле, пытается достать до меня. Ковыляет не намного быстрее меня, но всё же быстрее. Так, собраться, сейчас, вот-вот…

Удар монстра приходится в правый бок, всё таки животное оказывается резвее, чем я ожидал. Или просто я уже не так шустр, как минуту назад. Прилетело хорошо, даром что по касательной. Качусь кубарем, останавливаюсь. Пытаюсь вздохнуть — и захожусь в кашле от пыли, которая везде, в носу, во рту, в ушах.

Винтовка в руках, не выронил. Чудо? Нет, ремень просто правильно продет, захочу — не потеряю. Навожу чудом уцелевший коллиматор на тушу монстра, ствол вроде бы не забит.

— Банг. Банг. Банг, — паузы между выстрелами большие, сил жать на спуск нет, всё тело ломит.

Энтелодонт тоже всё, спёкся. рывок был не крайним, рывок был именно что последним. Нет, монстр всё ещё на ходу, но вижу, что сильно припадает, движения замедленные. Я бы сейчас от него пешком ушёл, если бы мог подняться.

— Банг. Банг, — стреляю от бедра, с такой дистанции даже слепой не промахнётся.

— Не нравится, да?

Монстр мотает башкой, словно мух отгоняет. Э нет, брат, 5.56 это тебе не пара оводов, жжётся, пойди, сильнее! Хочешь ещё добавки? На, на, держи ещё, у меня много!

Тварь тяжело дышит, вся морда в кровопотёках, бока, бёдра — десятки пулевых, но он всё равно пытается добраться до меня.

Финал поставила пуля, вошедшая в открытую пасть. Не знаю, что она там повредила и как глубоко проникла, но тварь громко хрюкнула, клюнула носом и завалилась вперёд, обдав меня волной жара и пыли.

Трясущимися руками меняю магазин.

— Алекс? Алекс, ты тут? Алекс, приём, отзовись, чёрт тебя побери! — рация вылетела из крепления на разгрузке и надрывается метрах в пяти.

Чёрт, надо за ней сходить, но сил нет даже пальцем пошевелить.

Ставлю автомат на предохранитель. Поднимаюсь, опираясь на ствол. Мне сейчас всё равно, согнётся он или выстрелит (а вдруг?), я по другому вертикальное положение не приму. Ага, вроде норм, не падаю. Рёбра болят, но терпимо. Шаг, второй, ещё, ещё… До рации рукой подать. Теперь нагнуться бы так, чтобы не завалиться. Второй раз могу и не встать.

— Это Алекс, приём.

— Что там у тебя случилось, твою за ногу?!

— Тварь одна случилась, большая такая, здоровая.

— Ты цел?

— Местами да, местами нет.

— Помощь нужна? — Аллан уже не злится, Аллан уже переживает.

— Да. И медика, если можно.

— Что-то серьёзное? — смотри, даже, кажется, волнуется.

— Получил по рёбрам.

— Сейчас вышлю за тобой кого-нибудь. Ты там же, на холме?

— Почти. Рядом. Тут ещё туша в полтонны валяется, заметная такая.

— Ок. Жди, помощь сейчас будет.

— А как там гиены? Отбились? — вспоминаю, что ребята тоже должны были свести знакомство с не самыми милыми представителями местной фауны.

— Да. Твари смышлёные попались, часть обошла нас с фланга и ворвалась в толпу мексов, мы их под навесами с машинами держали. Человек десять на смерть подрали, ещё две дюжины ранены, троих уволокли, прикинь! Но и мы их отутюжили будь здоров, две трети положили. Если бы не пулемёт, что Антон нашёл, потери были бы на порядок больше, их 5.56 не сразу берёт. Живучие, черти.

— Представляю, — я покосился на энтелодонта.

Отчего-то вдруг показалось, что тварь только притворяется мёртвой. Ждёт, пока я подойду поближе, а потом раз! И отцапает что-нибудь мне нужное. Или ненужное, но всё равно такое родное.

Одноухая

Большая Стая погибла. Рейд получился не очень удачным… Или очень удачным, как посмотреть.

Вместо эндрюсархов гиены сцепились с двуногими. Для многих это оказалось сюрпризом, но не для неё. Она достаточно долго прожила, чтобы выучить, как пахнут повозки и оружие двуногих. Особенно тех из них, кого действительно стоит опасаться.

Одноухая почувствовала присутствие опасных двуногих ещё за полкилометра до цели. Можно было остановить стаю, поискать другую цель. Её бы послушались, всё таки опыт, уважение… Но ночь, время хищников, их время, подходило к концу. Гиены не умеют нападать из засад, поэтому днём охотники из них так себе. Антилопы заметят их издали, подойти на дистанцию броска и нечего думать. Возвращаться в норы без добычи — плохая идея. Поход должен быть успешным, чтобы стая сплотилась вокруг старого вожака.

Или он может быть провальным. Для всех, кроме её стаи. Если ренегаты, предавшие её, променявшие опыт и смекалку на молодость и феромоны, не вернутся — такой исход тоже устроит Одноухую. Надо завести стаю до начала атаки, до того, как гиены заметят двуногих. Она завыла так, как умеет не каждая самка — мощно, сильно, пробирая от кончика носа до кончика хвоста и своих, и чужих. Пусть у врага в жилах стынет кровь, а у стаи по венам разливается огонь.

Охота!

Охота!

Охота!

Вот показался лагерь противника. Много мёртвых двуногих, кто это их так? Неужели нашёлся более опасный хищник?! Десятки тел, вот это бойня! Животному и в голову прийти не могло, что люди могут убивать людей — гиены добивают только раненых, больных и старых, это необходимость, но не прихоть, как у людей. А уж если надо драться за охотничьи угодья или место вожака, то это делают один на один и никак иначе. Самка не бросает на алтарь войны жизни подчинённых.