Владимир Тарасов - Воины пустоты [СИ]

Залезать в броню приходилось со спины. Руки и ноги поместить в положенные отверстия. Внутреннее покрытие оказалось сухим и тёплым, чем-то напоминая гладкую кожу. Разместить подбородок на специальной подставке и подождать, пока на голове затянутся предохранительные узлы, защищающие шею от переломов. На глаза мягко заползёт дублирующая система визуальной передачи. Подключение к разъёмам нейрошунта произойдёт почти бесшумно. После этого доспех с лёгким шелестом закроется.

Ощущение не сказать, чтобы из особо ужасных. Но чувствуется явный неуют от нахождение во тьме, где по коже сквозь внутреннее покрытие скользят жгуты искусственных мышц. Нос сначала щекотал знакомый запах бактерицидных средств, затем они сменились чем-то непонятным, но будто бы знакомым. Ассоциативный ряд постепенно начинал приводить к выводу что доспех будто бы живой.

Сложно сказать, сколько прошло времени перед тем, как перед глазами начались вспышки, а до ушей донеслись непонятные звуки. В голове возникло ощущение, что я здесь не один. Однако экзоскелет к этому времени уже прекратил ощущаться. Нет, не совсем. Тело как бы стало больше, толще, но пока что не было понятно, где оно заканчивается.

Заканчивалось ли? Моё тело... Новое чувство, некое подобие дезориентации в пространстве. Такое ощущаешь в полудрёме или в трансе. Мысли пропадают, оставляя полную отрешённость. Воспоминания всё ещё пишутся в память, но самосознание отсутствует или стало слишком незаметным. Все дальнейшие события воспринимаются уже постфактум. Вместе с моим разумом исчезает и наблюдатель, слившись с подсознанием, что волей врачей было перекроено под управляющий модуль доспеха.

Перед мысленным взором всё чаще вспыхивают призрачные образы, которые постепенно превращаясь во что-то понятное. Звуки становятся более осмысленными, а визуальная картина из мутного пятна превратилось в в круговую панораму. Осязание также нормализовалось. Вокруг со всех сторон, меня окружает информация. Она стекается с десятков сенсоров, проходит быстрейший анализ в схемах и изменённых нейронах, предоставляя мозгу картину, намного более приближённую к реальности, чем та, которую могут дать человеческие органы чувств.

Внезапно, поле зрения сужается, вместо непосредственной информации проступают графики и иконки. Мой разум вновь работает. Первый этап подгонки был завершён.

Управление экзоскелетом не походило ни на что другое. Сила, заключённая в этом симбиозе плоти и металла, казалась безграничной. Поднять груз в пару тон весом? Легко! Прыгнуть под самый потолок склада? Да запросто! Однако всё наслаждение от этой силы не существовало, как такового в боевом режиме доспеха. Когда наши разумы гасились, заставляя работать слившееся с искином подсознание.

В возможности перераспределять вычислительные мощности нейронов на более полезный анализ мы стали подобны машинам. Такое своеобразное возвышение. Отключённое самосознание увеличивало наш боевой потенциал. Помнится, исследования по этой теме проводили ещё до Эры Стужи. Десятки книг, посвящённых назначению разума и его пользы. Слишком, большой расход системы на рекурсивное моделирование самой себя. Непозволительная роскошь в бою. Вот только, даже машины после обретения разума, не стали от него полностью отказываться.

Основные тренировки проходили в симуляции, неотличимой от реальности. Управление всеми системам происходило через ментальный интерфейс. Ни каких кнопок, лишь рефлекторные команды. Броня теперь являлась ничем иным, как продолжением организмов. Наши новые органы разрушения: рельсотроны и гранатомёты, лазерные и микроволновые излучатели, залповые блоки и огнемёты разили виртуальные мишени одну за другой. Кроме этого существовали и полуавтоматические системы. Рои механонасекомых и микронитов, а так же дроны поддержки.

Сосредоточить внимание на мишени - четырёхногом чужаке в толстом бронескафандре, сжимающем в руках коробчатый агрегат гибридного карабина [14]. Предоставить машине простейшие инструкции по поведению. Сигнал от робота о захвате цели и понятой задаче. Фас. Смертоносный механизм бросается вперёд, стараясь прижаться к полу, готовый в нужный момент дать очередь из рельсового автомата.

- Эй, Алекс, - обратился ко мне Штульц в одной из коротких пауз в тренировке, когда нам давали возможность вновь насладиться самосознанием.

- Чего?

- А что ты им говоришь?

- Дронам?

- А кому же ещё.

- Даю команду "фас".

- Аналогично. Как собаке. Ты собак любишь?

- Не знаю. У нас на Миранде был лишь кот начальника охраны, да с десяток домашних крыс.

- А откуда, тогда эту команду знаешь?

- В книжке прочитал про охотника. Охотник это... Ну, что-то вроде солдата, только он занимается отстрелом животных. Тех раньше использовали как источник пищи.

- Понятно. Ну, а я собак видел. И скажу вот, что. На псов наши машинки похожи лишь верностью.

Это Штульц правильно подметил. Роботы, входящие в соединение атакующих дронов, или сокращённо САД, значительно отличались от всех видов земных позвоночных. Верткие бестии, весом под пятьдесят килограмм, имели разделяющиеся в районах суставов конечности и напоминали гибриды догоносиков и кустов. Названия этих машин так же соответствовали растительной тематике.

Оснащённый скорострельным рельсотроном "Кипарис", лазерный "Ясенец", несущий гранатомёт и сменные залповые блоки "Каштан", оснащённый микроволновым излучателем "Эвкалипт" и огнемётный "Лихнис". Отдельно от них можно было выделить напоминающую сороконожку переростка "Лозу", летающих "Карачагу" и "Крылатку". Из общего ряда выходил и тяжёлый "Тарантул", имеющийся один на отделение и обладающий полноценным интеллектуальным модулем, а так же "Каракурт". Последний имелся у каждого бойца в единичном экземпляре. Его управляющий контур был построен на основе симбиотического искина из экзоскелета. В итоге получался своеобразный двойник, понимающий владельца с полуслова. "Каракурт" имел то же вооружение и защиту, что и космический пехотинец, но передвигался на шести конечностях, был ростом по пояс и в целом располагался больше в горизонтальной плоскости.