Юрий Силоч - Союз нерушимый… [litres]

Встреча с Яшей оставила чувство тревоги. Мальчик помог мне, провёл некие манипуляции, о которых было больно даже вспоминать, и при этом обронил несколько фраз, сильно меня взволновавших.

Возможно, он был сумасшедшим, а возможно, и впрямь мог видеть будущее. Впрочем, с его-то вычислительными мощностями он мог вполне себе это будущее рассчитать: хватило бы поверхностных знаний психологии и более углубленных – теории вероятности.

Следующий шаг расследования предполагал ночную вылазку, и когда Мария узнала об этом, то едва не забаррикадировала двери в мою комнату.

– Вам нельзя! – она смотрела на меня снизу-вверх и опять умилительно притопывала ножкой от негодования. С сожалением я заметил, что на руках у неё прибавилось синих пятен. Подобные эмоции были для меня в новинку. Работа в КГБ сделала меня чёрствым. Кроме того, я стал относиться к людям так же, как они относились к клонам-«бурильщикам»: со смесью презрения и настороженности. Да иное и невозможно, когда практически ежедневно сталкиваешься с худшими представителями рода человеческого.

– Работа есть работа, – улыбнулся я и попытался отстранить Марию, но не тут-то было: хрупкая женщина стояла на месте прочно, как вагон кирпича.

– Больничный! – она уверенно отметала мои попытки пройти. – Если хотите, я поговорю с моим знакомым доктором, он приедет сюда и вас посмотрит.

– Больничные не предусмотрены. Кроме меня выходить некому. Не переживайте так, я не буду долго ходить по холоду. Сперва в метро-3, оттуда в автобус и так далее. Да и вообще постараюсь беречь силы, – пообещал я, сложив пальцы крестиком в кармане плаща.

– Что ж у вас за работа такая, с которой больного человека отпустить не могут? – негодующе спросила соседка.

– Я – агент КГБ, – это было сказано без тени улыбки. – Работаю под прикрытием. Ищу чрезвыча-айно опасного преступника. Вон, помните, двух депутатов убили? Вот я и ищу того, кто это сделал.

Мария нахмурилась:

– Не паясничайте! Вам покой нужен и пара дней, чтобы отлежаться как следует! А вы на улицу, да ещё и в такую погоду!

– Отлежусь, – я примирительно поднял руки. – Обязательно отлежусь, но сперва нужно кое-что сделать, правда, – в этот момент она была такой милой, что я практически влюбился. Искренняя забота способна покорить сердце любого мужчины.

Над Москвой снова сгустились тучи: в этот раз и в прямом и в переносном смысле. Единственный фонарь в округе не горел, поэтому приходилось идти наощупь и по памяти, высматривая в багровой полутьме городской ночи чёрные пятна луж и вязкие участки разъезженной грунтовой дороги. Сверху вода, снизу вода, по бокам – та же самая вода. Дождь зарядил нешуточный, и я, жалея, что не успел купить шляпу, прикрывал голову старой бумажной газетой.

Станция метро-3 «Бауманская» располагалась рядом с предшественницей – старой, затопленной и наполовину залитой бетоном.

Подземку в Москве стали возрождать сравнительно недавно – с десяток лет назад – и успели проложить всего лишь две ветки, перечёркивавшие Москву крест-накрест и пересекавшиеся недалеко от Дворца Советов. Новая транспортная система была уникальным проектом: глубина залегания, укреплённые туннели, украшение станций и вестибюлей – настоящий шедевр инженерного и архитектурного искусства.

После войны старое метро, оно же метро-1, оказалось огромным кладбищем. История «Комсомольской», с которой я не так давно выбирался, не была выдающейся – всего лишь одна из множества страшных страниц той войны. Когда по многострадальной Москве били ядерными кулаками, множество станций обрушилось сразу, похоронив своих обитателей. Позже из-за сейсмических сдвигов, затопления, радиации и голода вымерли почти все остальные. Та подземка изначально не предназначалась для долговременной жизни: расчёт делался на то, что где-то уцелеют люди, способные организовать эвакуацию, а значит, надо всего лишь протянуть какое-то время до тех пор, пока гермоворота не срежут и людей не вывезут в безопасное место.

Но за уцелевшими пришли слишком поздно.

Таинственное и загадочное метро-2 постигла та же участь – обвалы, затопление, смерти. Только если в случае системы гражданского транспорта счёт шёл на десятки тысяч жизней, то правительственные станции и туннели похоронили «всего лишь» несколько сотен и выполнили свою функцию: вывезли верхушку страны подальше от ядерного огня.

Когда Москва разрослась достаточно для того, чтобы задуматься о воссоздании системы подземного общественного транспорта, выдвигалось невероятное количество идей касательно возрождения прежнего метро, но все они были слишком трудоёмкими и дорогими. Выкачивание воды, разбор завалов, восстановительные работы, радиационный фон, из-за которого пришлось бы полностью менять все металлические конструкции, новые коммуникации – построить систему с нуля было куда проще.

Разумеется, там, где было можно использовать старые туннели, залы и коммуникации, их реконструировали и использовали, но всё же значительная часть прежних конструкций была отделена от нового метро огромными бетонными пробками. Под Москвой остался целый подземный город – таинственный и смертельно опасный исполинский Некрополь…

Вестибюль «Бауманской» в это время работал в основном на выход: усталый пролетариат возвращался домой. Стеклянные двери извергали синие комбинезоны, мешковатые серые костюмы, плащи и куртки. Возле эскалатора скучали два милиционера в серой форме и фуражках с красным околышем. Один из них лениво скользнул по мне взглядом: я видел, как сжался в точку красный зрачок искусственного железного глаза, но к счастью, сотрудник меня не узнал.

Эскалатор, подсвеченный двумя синими диодными лентами, вёл вниз, на глубину, от осознания которой кружилась голова. Стеклянная будка с сидевшей внутри злой визгливой тёткой в оранжевом жилете казалась размером не больше игрального кубика.

Станция встретила гигантским мозаичным портретом пламенного русского революционера Николая Баумана на высоком потолке, блестящими бронзовыми гербами на мраморных колоннах, красными флагами и толпами работяг, вывалившихся из поезда и яростно желавших поскорее оказаться дома у телевизора. Лица были мрачными и усталыми, не помогала даже разудалая музыка из динамиков – что-то про казаков, едущих по Берлину.

Поезд в центр был почти пуст. Захлопнулись тяжёлые двери, табло показало, что следующая станция – «Площадь трёх вокзалов» – и состав тронулся, набирая скорость. Плюхнувшись на сиденье, обитое дерматином, я почувствовал, что из-за дождя и переохлаждения снова начинаю температурить. Чёрт бы побрал этот Голос. Найду – удавлю паршивца голыми руками. Причём очень медленно.