Юрий Силоч - Союз нерушимый… [litres]

Главный конструктор тоже была в доле; теперь понятно, почему она странно вела себя при встрече.

Вот так рука и мыла руку: заводчане помогали депутату, а депутат, в свою очередь, подключал (цитирую) «старых друзей с большими звёздами», которые за определённый гешефт организовали провал испытаний продукции НИИ робототехники, а вскоре, по словам депутата, готовился «большой концерт», в ходе которого эти «выскочки» будут обставлены раз и навсегда…

По моим прикидкам, в деле участвовало до десяти крупных чинов из генерального штаба. Но причём тут Унгерн?.. А Унгерн был у этих зубров мальчиком на побегушках.

Прочитав всё, что только можно, включая черновики и удалённые письма, я крепко задумался. Что-то стало понятно, а что-то, наоборот, ушло в туман. Казалось бы, коррупционный скандал – простой, как две копейки. Переслать эту переписку в Контору и забыть, но во всей этой истории оставался один большой и важный вопрос. Разум. Я до сих пор не мог понять очень многих вещей. Во-первых, кто это (то, что это Унгерн, было всего лишь предположением). Во-вторых, зачем убивать депутатов и сдавать практически всех своих людей в КГБ, чтобы выиграть время? И в-третьих, зачем нужно было освобождать меня и велеть обстреливать Контору?

Я потёр виски, прошёл на кухню и заварил себе питья: в одной кружке – универсальный порошок от простуды и гриппа, во второй – крепкий и сладкий кофе. Вернувшись на рабочее место, я зарядил обрез, так и не отпилив до конца приклад, выпил лекарство и заполировал его невероятно вкусным молотым кофе под бутербродик с икрой, жаль, правда, что батон зачерствел.

От крепкого и потрясающе ароматного напитка в голове прояснилось, но разобраться в ситуации это не помогло.

Единственное, что мне стало понятно: готовился какой-то «Большой концерт», от которого не следовало ждать ничего хорошего.

Я уже собирался уходить, когда с ужасом услышал, как с кухни донеслись чьи-то голоса. Если учесть, что универсальные пароли знали только сотрудники Конторы, было понятно, чьи именно. Я мысленно взвыл от отчаяния: «Только этого не хватало!»

Накинув на плечо рюкзак и подобрав так и не допиленный обрез, я выключил экран, скользнул к двери и прислушался. Два голоса.

– Откуда начнём?

– Давай из спальни, там ткань, загорится – только в путь.

Что-то булькало, неуместно громко брякнул металл.

– Тише! – зашипел первый голос.

– Прости, табуретка.

Приглушённые ковром звуки шагов. Запахло отвратительным табачным дымом. Сотрудники прошли мимо меня, переговариваясь:

– А если он тут уже побывал?

– Не мог, – уверенно ответил второй голос. – Просто не додумался бы. Я бы лично такую связь не провёл.

– Так может, ты просто тупой?

– Повтори ещё раз, и я тебя тут запру.

Нужно было действовать. Воспользоваться заминкой и сбежать, пока они будут заливать тут всё бензином. Бульканье и шаги сместились вправо.

«Всего лишь немного подождать, пока они уйдут на кухню, – успокаивал я сам себя. – Дверь из кабинета просматривается. Только бы они пошли туда сначала!»

В ином случае я мог бы спрятаться либо под столом, либо за занавесками – одинаково опереточные варианты, особенно принимая во внимание, что моя температурящая тушка в тепловизоре сейчас светилась, как новогодняя ёлка.

Журчание и плеск доносились из спальни, постепенно передвигаясь в коридор. Я затаил дыхание… Да! Теперь в кухне.

– Ты точно тупой. На кухню-то зачем? Самое важное – это спальня и кабинет, на остальное можешь даже бензин не тратить. И сигарету убери, придурок, запалишь всё раньше времени.

Стиснув зубы, я в который раз оглядел комнату, пытаясь найти хоть какое-нибудь укромное место, помимо стола и окна, – но ничего. Ничегошеньки. «Чёрт! Чёрт! Чёрт!»

Я перехватил обрез за ствол и занёс как дубину. В тот самый момент, когда стало ясно, что идут именно ко мне, волнение пропало. К чёрту, их всего-то двое, а у меня обрез, пистолет и эффект внезапности. Хотелось, конечно, обойтись без крови, но раз уж драка сама меня нашла, то оставалось лишь бить без промаха и всякой жалости.

Пусть удача рассудит. В любом случае эти ребята пришли явно заметать следы, а следовательно, были не на той стороне.

Я затаил дыхание.

Дверь открылась, выброс адреналина, сознание автоматически ускорила боевая программа, и, словно в замедленном действии, я увидел, как в комнату неторопливо вплывает коротко стриженная голова с длинным носом и шикарными усами. Возможно, где-то внизу находилось тело, но оно было мне безразлично, я следил лишь за тем, как цель медленно, но верно идёт под удар. Ждать доли секунды было мучительно, я весь сжался, как взведённая пружина. Сейчас, ещё немного ближе, как раз, когда он поставит ногу на пол…

Шаг. От него, казалось, сотряслась земля – и вся энергия, скрывавшаяся во мне, вырвалась наружу.

Рыжий приклад, описав широкую дугу, столкнулся с лицом моего коллеги. Оно тут же уродливо деформировалось, послышался отвратительный хруст и треск ломаемых костей и рвущихся тканей. Приклад сломался и отлетел в сторону, а первый сотрудник, не издав ни звука, опрокинулся на спину, хорошенько приложившись о пол. Его падение дезориентировало напарника, а я, выскочив, усугубил потерю равновесия ещё одним могучим ударом по голове.

Орёт, зараза, значит, жив и в сознании. На пол грохнулась канистра, разбрызгивавшая бензин, и к ней мучительно медленно понёсся огонёк сигареты, ослепительный в кромешной тьме.

Я был уже в кухне – добрался одним отчаянным длинным прыжком – когда за спиной полыхнуло – и человеческая фигура в чёрном пальто, крича, начала дёргаться и кататься по полу в попытке сбить огонь. С ужасом я увидел, как объятый пламенем сотрудник вскочил и рванул следом за мной. Сердце зашлось, кровь застучала в висках.

Зарычав, я вихрем промчался сквозь кухню и захлопнул дверь прямо перед носом горящего человека. Тот принялся лупить по ней кулаками, оставляя в металле глубокие вмятины, а я, оглядевшись, со всей силы ударил ногой по ножке ближайшего шкафа и едва успел отскочить. Старое дерево поддалось – и шкаф обрушился с громким хрустом, лязгом падающих сверху кастрюль и удушливым облаком пыли. Груда обломков надёжно заблокировала дверь, а я, тяжело дыша, слушал, как с той стороны всё ещё раздавался стук и яростные крики, полные боли и отчаяния, но они слабели и затихали с каждой секундой.

Добежав до «мусорного лифта», я услышал, как включилась пожарная сигнализация. После нескольких нажатий на кнопку стало понятно, что спуститься на лифте не удастся – тревога их отключала. Выругавшись от души, я лихорадочно стал думать, как выбираться: ни лестницы, ни пандуса, лишь вертикальная шахта, кажущаяся бесконечной, да тросы.