Анна Калинкина - Метро 2033. Сетунь [litres]

– А почему мы не идем в метро?

– Это опасно. Из-за зверей, и вообще. К тому же там и без нас народу полно. Вдруг там нам не хватит еды?

– Нам и тут еды мало, – напомнила Ирка.

– Мама Лана нам рассказывала – когда приходила суровая зима, и еды не хватало на всех, приходилось лишних, старых людей оставлять одних у костра, и их съедали волки, – заявил Рустам. Михаил покосился на него. Ему вдруг пришло в голову, что еще несколько лет – и он вполне может попасть в разряд старых и ненужных. Если, конечно, они протянут еще несколько лет. И чему только их учит Ланка? Он не раз видел, как дети собирались у нее, и она подолгу им что-то рассказывала. Впрочем, а что им теперь делать? Их несколько раз вывели наверх, а теперь опять заперли в подземелье. Конечно, они переживают. Энергии у них много, несмотря на вечное недоедание, а приложить ее толком некуда. Хорошо хоть Света с ними возится – Гуля слишком занята бытом, а Тина валяется с очередной книгой. Михаил заметил, что дети к ним, старшим, относятся по-разному – Тине иной раз чуть ли не хамят, с Гулей неплохо ладят, ворчание Гарика пропускают мимо ушей, а вот Ланку буквально боготворят и стараются проводить с ней побольше времени.

– Когда-нибудь запасы наверху совсем кончатся, – сказал Михаил и увидел, как искоса остро взглянул на него Рустам.

– А если ты заболеешь? Кто нам тогда принесет поесть? – заныла Ирка. Ее не беспокоило, что будет когда-нибудь, ее волновало ближайшее будущее.

– Я постараюсь не болеть. Подожду, пока Рустам подрастет, – отшутился Михаил, хотя на душе кошки скребли. Он ведь все-таки был не железный, возраст давал себя знать. А реальная польза была только от него – кажется, даже дети это понимали. Одно время на поверхность просилась Тина и пару раз даже поднималась с ними. Но теперь о том, чтобы за добычей ходили женщины, даже речи быть не могло.

– А когда ты умрешь, как мы будем без тебя? – Ирка всхлипнула. Михаил скрипнул зубами. Дети воспринимали смерть как что-то обыденное. Раз столько народу умерло во время Беды, значит, это может случиться с каждым в любую минуту. И Михаил сам старался говорить с ними обо всем, как со взрослыми. Чем раньше они будут готовы к испытаниям – тем лучше. Но сейчас он думал, что, может, это была не самая удачная идея.

– К тому времени вы вырастете. Может, у вас уже будут свои дети, – сказал он и осекся.

Стоит ли внушать им такие мысли? Зачем им дети? Все равно это ведь не жизнь, а медленное угасание. А разве сами они имели право заводить детей, обрекая их на такой ужас? Но тогда, давно, казалось, что, может, через несколько лет все наладится, радиационный фон снизится и они вновь смогут обжить поверхность. Никто не знал, что радиация несет с собой не только болезни. А теперь вот на поверхности появились новые хозяева, и людям путь туда заказан, они должны ютиться под землей, как кроты. Михаил снова с горечью вспомнил, как они обсуждали несколько лет назад, не подыскать ли им новый подвал, поудобнее. Теперь даже об этом не могло быть и речи – страшно было лишний раз высовываться из убежища.

– Может, когда мы вырастем, мы пойдем в метро, – сказала Наташка.

Михаил ничего не ответил. Но про себя подумал, что если со времени их ухода люди в метро не изменились, вряд ли шестипалая девочка может рассчитывать на теплый прием с их стороны.

Метро, станция Спортивная, 2027 г.

– Так, кто мне назовет основные государства Метрополитена? – Учитель, худой мужчина лет пятидесяти с усталым лицом, окинул взглядом сидевших на мраморном полу на подстеленных тряпках учеников, одетых в выцветшие, большие не по росту ватники. Лица у мальчишек были бледными, большинство уныло отводили глаза, но некоторые внимательно слушали.

– Васильев! – Указующий перст ткнул в высокого подростка, который со скучающим видом разглядывал свои обгрызенные ногти. Тот вскочил, с ужасом глядя на преподавателя.

– Фе… фе… рация, – пытался он разобрать шепот сзади.

– Какая конфедерация? – спросил учитель.

Но Васильев уже отчаялся и опустил голову.

– Садись. Два. Кто там руку тянет? Опять Горелов. Всегда одни и те же. Ну, расскажи нам ты, Горелов.

Невысокий, худощавый темноволосый парень, сидевший возле колонны, украшенной красным знаменем, поднялся с чувством собственного достоинства и уверенно отчеканил:

– Красная Линия, Полис, Ганза, Рейх.

– Что есть Полис?

– Полис несет свет знаний.

– Где он расположен?

– Полис занимает четыре станции возле Великой Библиотеки. Арбатскую, Боровицкую, Библиотеку имени Ленина и… – парень нахмурился, припоминая, – Александровский сад.

– Кто такой Ленин?

– Вечно живой учитель.

– Что есть Ганза?

– Торговый союз кольцевых станций.

– Как выглядит ее флаг?

Коричневый круг на белом.

– Что есть Рейх?

– Нацистское государство, оккупировавшее Пушкинскую, Чеховскую и… и… – Парень все-таки запнулся.

– Ничего, ничего. И Тверскую. Молодец, Горелов, садись. Пять с минусом. Все поняли, как надо отвечать? – Учитель обвел взглядом учеников. – А теперь вопрос ко всем. В каком государстве вам хотелось бы жить? Горелов, ты опять? Ну ладно, говори.

– Красная Линия – самая великая и справедливая держава. Она будет стремиться построить Интерстанционал под руководством товарища Москвина!

После урока мужчина, сидевший позади учеников и незаметно наблюдавший за ними, подошел к преподавателю.

– Этот мальчишка, Горелов, кажется, один из самых способных?

– Да, парень – молодец. Четырнадцать лет, а как все усваивает. И характер у него есть, умеет себя поставить. В авторитете среди ровесников.

– Его ведь, кажется, усыновили?

– Кому и знать, как не вам, – вздохнул историк.

– А почему же от него отказались биологические родители? Я слышал, у мальчишки был изъян. Возможно, даже, – тут человек еще понизил голос, хотя их никто не слушал, – мутация? Его ведь дразнили – то Куцым, то Меченым.

– Дразнили, да. Но он сумел заставить себя уважать. А изъян был совсем незначительным, можно даже сказать, это не изъян, а атавизм, наследие предков. Так что я бы не стал проводить параллели с мутантами с Филевской линии. Хвостатые дети рождались и раньше, в Индии они даже считались посланцами богов. Так что ничего сверхъестественного в этом нет. Ну, а родители его биологические были молоды, легкомысленны. Я слышал даже, что потом они вообще ушли из метро. Скорее всего, их и в живых-то давно нет.

– Вы очень образованный человек, – усмехнулся собеседник.

– А толку-то? – вздохнул учитель. – Могу я узнать цель ваших расспросов?