Сергей Куц - Земля 2252 [СИ]

— Хороший город, говорю.

Теперь Ливадова кивнула.

— А в Красноярске ты сразу к нам? — не унималась настырная старушка.

— К вам.

— Приехали.

Двери лифта открылись. Консьержка вывела на четырнадцатый этаж. Просторный чистый светлый подъезд, окрашенный в зеленые и серые тона. Горшки с цветами. Евгении здесь определенно нравилось, даже как-то уютно. Выбрав недорогое жилье, она опасалась, что дом будет невзрачный, в страшненьком районе с неблагополучным контингентом. Но пока все выходило наоборот, и внешний вид многоэтажки, в которой Женька собиралась снять жилье, по меркам Ярославля её времени подходил скорее к элитным домам.

— Сто четырнадцатая, — бабка остановилась у одной из дверей. — Заходи, смотри.

Женька по привычке чуть было не попросила ключ, но осеклась, вовремя догадавшись, что консьержка открыла замок через Сеть.

— У тебя ж нетчип есть?

— Конечно, — Женька почему-то покраснела.

Зато вахтерша излишней стеснительностью обременена не была. То ли это возрастное, то ли бесцеремонное отношение к негражданам — как к второсортным, а то и не совсем людям.

— Есть нетчип, — продолжала вслух рассуждать старушка, — значит, не дикарка. Дикарей у нас не селят. Полугражданство у тебя?

— Да, — раздражённо ответила Ливадова. Бесцеремонность старухи напомнила Ливадовой, кем она являлась совсем недавно.

— Ну, заходи тогда, — заметив, что девушка недовольна, консьержка тоже насупилась.

Ливадова толкнула дверь.

— Сколько здесь площадь?

Вопрос пришлось повторять — бабка сделала вид, что ничего не услышала.

— Тридцать два метра, — донеслось из подъезда после, когда девушка разглядывала потенциальное жилье уже внутри квартиры-студии.

Слева совмещенный санузел — ванная, умывальник и унитаз. Слева просторная кухня, с мебелью и встроенной техникой. Коридорчик расширялся в светлую комнату: у стены широченная кровать, напротив её на противоположной стене огромная чёрная панель. Не иначе, как телевизор. Еще есть шкаф, невысокий стеллаж у окна, шторы и пара стульев. На полу овальный ковер под плетение из высохших стеблей какого-то растения. Мебель вся тёмная, а стены и потолок белоснежные, под фактурной краской.

— Бедненько, но чистенько.

По правде говоря, смотрелась квартира стильно. Не смотря на однотонный цвет потолка и стен, помещение выглядело именно как жилье, причем уютное, а вовсе не больничную палату с казенной обстановкой, о чём подумалось при первом взгляде.

— Нравится? — бабка появилась рядом.

Женька кивнула, она не прочь пожить здесь. Хорошая квартирка.

— Оплачивай, но учти — деньги мы не возвращаем, даже если завтра съедешь. В стоимость включены все расходы на содержание.

Нетчип подал сигнал о получении счета на оплату. Ушлая бабулька! Соображает! Но до чего ж противная! Хорошо хоть убралась, как только деньги списались с баланса Литвиновой.

Женька присела на кровать и еще раз оглядела комнату. Её первое собственное жилье! Ну, в смысле, что живет она одна. В иных условиях захлопала бы в ладоши. Да трудно забыть, где она и как очутилась в двадцать третьем веке.

— Соль есть?

Столь банальный вопрос, что Ливадова не сразу сообразила, чего от неё хотят. В коридорчике стояла молодая женщина. Стройная. Ухоженная. Симпатичная. Прям красотка, это видно и без косметики. Одета по-домашнему: в синий халатик до колен, в тапочках. На волосы, полностью скрывая их, намотано полотенце.

— Что простите?

— Слушай, давай на ты. Меня Кира зовут.

— Евгения. Можно просто Женя.

— Отлично! Разрешашь войти? У тебя было не заперто.

Кира улыбнулась. Вообще-то она уже здесь. Ливадова рассмеялась.

— Заходи!

Новая знакомая подошла к кровати и протянула Женьке руку.

— Ну, привет!

— Привет! — Ливадова ответила рукопожатием.

— Откуда будешь?

— Из Новосибирска, — Женька вновь воспользовалась импровизированной легендой.

— А я из Красноярска. Гражданка Корпорации, но ты не заморачивайся. Мне все равно, гражданка ты или нет. Это консьержка Тома делит девушек на своих и чужих, а мы-то в сущности одинаковые.

— Конечно, — Ливадова на мгновение растерялась. Второй раз за несколько минут случайные знакомые сообщили ей, что она негражданин. Нетчипы граждан похоже действительно оповещают своих владельцев, что те разговаривают с неполноправными людьми. Не будь завтра получения гражданства, Женьке очень бы хотелось знать, как сильно ущемлены права неграждан.

— А ты новенькая.

Ливадова поймала на себе пытливый, изучающий взор Киры. Было что-то в её голосе, что заставило Женьку насторожится.

— В смысле?

— В смысле новенькая в нашей профессии.

— Какой профессии?

— В нашей. Мы проститутки.

Говорила Кира совершенно спокойно и ничуть не смущаясь, зато Женька сделалась пунцовой, и очень некстати вспоминался Воронцов.

— Я не проститутка.

Кира расхохоталась. Чем это слова Женьки так рассмешили её?

— Так ты не знаешь? — сквозь смех выдала Кира.

— Чего не знаю?

— Что в нашем доме снимают жилье только девушки определенной профессии?

Ливадова, оторопев, смотрела на Киру и не находила, что ответить.

Пистолет выстрелил. Пуля отбросила висевший над Рамиресем дрон на два метра. Вторая прошла мимо, зато третья пуля снова ударила в летательный аппарат. Двух попаданий хватило: в стороны полетели куски обшивки и электронной начинки, аппарат крутнуло. Дрон заискрился и упал на землю. Андрей всадил в него ещё три пули, добившие летающие и фиксирующее все на видео устройство уже окончательно.

Кучно пистолет бьет. Андрей с уважением посмотрел на оружие: лежит в руке идеально, словно под него сделано. Индикатор показывает, что пистолет полностью разряжен. Хорошо придумали с этими окошками, удобно.

Ливадов взглянул на американца. Артур Джонс лежал, не шевелясь, закрыв глаза; и, пока русский стрелял, наверно, прощался с жизнью.

— Не бзди, — презрительно сказал Андрей.

Рамирес вызывал отвращение. Такой крутой был, важный, командовал тут, а когда учуял, что смерть близка, разве что в штаны не наложил. Хотя… Андрей сплюнул. Прикончить его Джонс все ж попытался, да только получил две пули в ногу.

— Сука.

Ливадов вдруг с тревогой посмотрел на развалины церкви, откуда считанные минуты назад вывалила толпа зомби. Тихо вроде, но нехорошее предчувствие подсказывало, что тишина обманчива и лучше б уносить ноги с Октябрьской площади мёртвого Ярославля.

Андрей услышал стон — это Джонс. Перестал, наконец, изображать убитого.

— Я ранен.

Ливадов не без удовольствия оскалился:

— Ну так, сам виноват.

— Помоги, — вновь простонал американец. — Прошу… Я теряю много крови.