Дмитрий Силлов - Кремль 2222: Юг. Северо-Запад. Север [сборник litres с оптимизированной обложкой]

Так. Судя по звукам, весь караул расположился в электроцикле. Остальные небось дрыхнут на земле, подложив под себя спальные коврики и завернувшись в толстые офицерские пончо. Это нам на руку.

Моего запястья коснулась рука-щупальце.

«Караул мой, как договаривались», – подумал я.

«Хорошо, – раздался тихий голос у меня в голове. – Я пойду обработаю спящих. Через две минуты можешь начинать. Удачи, Снайпер».

«Удачи, осм».

«Меня зовут Ург», – прошелестело где-то на краю моего сознания перед тем, как черная тень растворилась в ночи.

Я не хотел думать о том, что сейчас происходит со спящими солдатами заградотряда. Интересно лишь одно – что было бы, если б мы с Ургом не договорились? Думаю, все просто: сейчас бы по моим венам растекалась его слюна, превращая меня в паштет для жутких порождений человеческого военного гения. Впрочем, ухо востро надо держать по-любому. Я единственный, кто знает тайну его народа. Пока что я нужен осмам. Но вполне возможно, что, когда надобность во мне отпадет, много знающего хомо мудрый народец решит превратить в ходячий холодильник.

Две минуты. В моем случае – сто двадцать ударов сердца. Мне давно уже не нужно при отсутствии часов щупать пульс для того, чтобы отсчитать нужное количество минут, – тренированный мозг сам автоматически включает таймер. У меня всегда ровный пульс, если только я не бегу по пересеченной местности или не рублюсь врукопашную. Правда, и после этого он восстанавливается очень быстро. Наверно, это ненормально для нормального человека. Может, не зря Колян посчитал меня за робота…

Сто девятнадцать… Сто двадцать.

Я начал двигаться, вливаясь в ночные тени, становясь с ними одним целым. В прошлом меня многому научили военные специалисты, мастера бесшумной смерти. Но им было далеко до Японца, идеального убийцы, который остался в моем мире. Этот парень умел не просто красться в ночи. Он умел становиться ночью – черной, непроглядной, безжалостной. И кое-чему успел научить меня…

– Видит Великий Механик, традиции надо иногда менять. Например, не морочить голову с этой Игрой, а просто вешать мутантов на стенах. Или рубить им головы прямо на месте, а потом насаживать на палки и оставлять около заставы, пока не сгниют. Думаю, другие твари побоятся приближаться к Зоне трех заводов при виде эдаких предупреждающих знаков.

– Не зря тебя прозвали Мясником. Думаю, после такой наглядной агитации на другой стороне моста скоро начнут появляться головы наших разведчиков…

…Голоса все ближе. Вот уже различим в отблеске прожектора черный параллелепипед борта электроцикла.

Пора.

Я прыгнул с места без разбега – топот подошв по земле караул мог бы услышать. Ладони коснулись стальной оковки открытого кузова. Сальто… Неплохо для давно не практиковавшегося циркача. Мой кульбит завершился на квадратных плечах рационализатора, которому не нравились существующие традиции.

Надо отдать ему должное, среагировал он мгновенно. Присел, спружинил ногами, принимая чужой вес, но не стал пытаться сбросить неожиданного ездока. Его рука дернулась за ножом, закрепленным на плече рукоятью вниз… и тут же безвольно упала. Резкий двойной удар ребрами обеих ладоней под нижнюю челюсть – и тело Мясника начало заваливаться вперед. Сонные артерии потому так и называются, что при правильном воздействии на них мозг отключается моментально.

Трое собеседников Мясника, расположившиеся в кузове транспортного электроцикла, синхронно повернулись ко мне, одновременно выхватывая оружие… Не обессудьте, парни. Безоружного противника можно пожалеть. Вооруженный враг точно хочет убить тебя. Значит, и ты в своем праве.

Ближайший ко мне караульный немного не успел довернуть автоматный ствол до совмещения линии выстрела с моим животом. Падая вперед вместе с экстренно заснувшим Мясником, я наотмашь ударил автоматчика предплечьем в кадык. Тот хрюкнул, выронил оружие и схватился за горло. Правильно, собственное разбитое горло ценнее АКМ, но для меня АКМ намного ценнее чужого горла.

Автомат я подхватил на лету, не дав ему грохнуться на дощатый пол. Вместо него грохнулся я сам, уходя в перекат. При этом плечом об доски приложился изрядно, так как пришлось хитро извернуться.

Шустрый караульный размахнулся своим автоматом как копьем и попытался пронзить меня примкнутым штыком. Не очень разумный ход, лучше б стрелял. Хотя, наверно, боялся задеть товарищей. Что ж, клинок штык-ножа проткнул лишь рукав и без того изрядно разодранного камуфляжа… а каблук моего берца впечатался точно в пах караульного. Увы, весьма часто в бою за излишнюю любовь к ближнему приходится расплачиваться собственными яйцами.

Бил я с пола, потому удар оказался недостаточно сильным. То есть лобковую кость не сломал и кишечник не порвал, лишь так, щелкнул по колоколам. Хотя для секундного рефлекторного шока достаточно. Именно рефлекторного, не болевого. Просто природа предусмотрела такой ответ организма на пусть даже легкий шлепок по детородным органам. Называется «Береги шары! Замри, не дыши, осознавай ущерб».

В общем, ошибка природы сыграла мне на руку. Второй караульный выпучил глаза, схватился за хозяйство и принялся осознавать произошедшее в позе пациента проктолога. Но увы, мой третий противник оказался умнее. Он отпрыгнул подальше, в дальний конец кузова, одновременно передергивая затвор автомата. Вот уж не думал, что обычные сторожа у заводских такие шустрые! Хотя, наверно, двести лет постапокалипсиса провели жестокую выбраковку. Менее шустрые просто вымерли как динозавры, а один из выживших расторопных уже направил на меня модернизированный АК и почти выжал слабину спускового крючка…

Сцену нашей маленькой баталии освещали два средневековых фонаря. Закреплены те фонари были на кривых арматуринах, воткнутых в проушины бортов. Ничего особенного: толстые свечи внутри прямоугольных стеклянных колб, подвешенных на коротких цепях. Я почти успел подняться, но тут же вновь рухнул на пол кузова, при этом осознавая, что вряд ли это поможет, – с такого расстояния очередь по-любому полоснет по мне. Однако другого выхода просто не было…

Но автоматчик не выстрелил. Уже в падении я осознал, что вижу лишь один фонарь. Второй скрыло стремительное черное облако, метнувшееся от левого борта электроцикла прямо в лицо караульного.

Верхняя часть туловища автоматчика просто исчезла. В хилом свете единственного фонаря стояли две камуфлированные штанины, заправленные в короткие сапоги. По одной из них расползалось темное мокрое пятно. И причина была понятной. Есть страх боли. Есть страх смерти. А есть ужас иррационального, противоестественного, неподвластного разуму ухода из жизни в жизнь иную, по сравнению с которым все адские муки кажутся безобидной страшилкой.