Михаил Ахманов - Солдат удачи

Он начал говорить – четко, размеренно, не торопясь. Вначале – обзор событий, связанных с проникновением в дыру, описание верхней и нижней камер, гипотезы на их счет и предостережение: не пытаться вскрыть три остальные полости, на острове и в прибрежных хребтах. Затем – о своих намерениях и планах; здесь жизненно важным являлось то, что он попадет на алую сторону без снаряжения, без маяка и прочих вариантов связи. Если б удалось вернуться, вопрос снимался сам собой, но возвращение сюда, в пещеру к Голему, было проблемой гипотетической. Весьма вероятно, он застрянет в алом круге, и тогда… Тогда придется его разыскивать – крохотную песчинку среди необозримых пространств, гор, лесов и прерий. Нелегкая задача – даже для сказочной анхабской техники!

Последними шли инструкции Голему.

– Дождешься, пока не уйдут люди, – распорядился Дарт, – затем поднимешься наверх и будешь сканировать пространство. Когда появится корабль, передай сообщение. Пусть не садятся в этом круге и не предпринимают ничего, а ищут меня на красной стороне, у выхода из тоннеля. Если там есть выход… – пробормотал он будто про себя.

– А если нет, мой господин?

– Если нет, я вернусь сюда, надену скафандр, вылезу из дыры, и ты получишь новые инструкции. Понятно?

– Не совсем, сагиб. Если ни тебя, ни корабля не будет слишком долго, я мог бы переместиться на оборотную сторону планетоида, чтобы оказать тебе помощь. – Голем помолчал и добавил: – Будет ли это разрешено и через какой отрезок времени?

Эта идея приходила Дарту, но он отверг ее как нереальную. Ираз, при всех своих талантах, не обладал возможностями космического челнока, а значит, не мог обогнуть планетоид за атмосферной границей. Странствуя же по его поверхности, он оказался бы на ободе Диска, в области неизученной и опасной; что там творилось с тяготением, ведал лишь один Предвечный. Другой вариант – проникнуть в алый круг через морские шлюзы – был не менее опасен; и так, и этак Дарт мог лишиться помощника и связи с системным кораблем. Но, пожалуй, даже не это являлось причиной того, чтобы отвергнуть слишком рискованный план; он отвечал за Голема и не желал допустить его гибели. В конце концов, бывает и так, что трудиться приходится рыцарю, а не его оруженосцу. Трудиться и рисковать. Такая уж у рыцарей судьба…

С этой мыслью он подступил к стене и прикоснулся к ней ладонями, ощутив знакомую упругость и зуд в кончиках пальцев. Он стоял с опущенной головой, ожидая, что вот-вот нахлынут видения, но ничего не происходило: он все еще был здесь, не на Земле, не на Анхабе, а в этой нише, залитой ярким светом прожекторов.

Приглашение? Несомненно, подумал он. Ему предлагали войти – пожалуй, даже подталкивали к решительному шагу.

Он прикусил губу и сделал этот шаг.

Широкий по низу коридор, треугольного сечения, с опалесцирующими стенами… Вероятно, на полированном гладком граните имелось какое-то покрытие – прозрачное, незаметное глазу, но испускавшее мягкий ровный свет. Воздух был прохладен и сух, но казался безжизненным, и Дарт не сразу понял, в чем причина. Здесь отсутствовали запахи; не пахло ни камнем, ни сыростью, ни лесом, ни одним из сотен ароматов, что щекотали ноздри наверху. Он улавливал лишь запах собственной разгоряченной кожи.

Коридор уходил в бесконечность – прямой, как стрела, тающий в мягком сиянии стен. Пустота, тишина… Ни ответвлений, ни защитных устройств, ни ловушек… Память об огненных бичах, что режут и кромсают тело, кольнула Дарта и исчезла. Он не ощущал опасности; наоборот, предчувствие удачи вдруг охватило его, заставив выпрямиться и втянуть прохладный воздух глубоким, почти судорожным вдохом.

Это существо, это создание, что затаилось в глубинах Диска, определенно не желало ему зла… Скорее оно было настроено доброжелательно, как хозяин к гостю, прибывшему из дальних стран и обещавшему поведать массу занимательных историй. Такая уверенность являлась, разумеется, чувством иррациональным, но, невзирая на свой скептицизм, Дарт доверял интуиции. В ожидавшем его не ощущалось никакой угрозы, и он подумал, что если уйдет, следуя дорогой Темных, то это свершится безболезненно и незаметно; так путник, утомленный странствиями, впадает в сон у гроба господня в Святой земле. Подобный облик смерти не пугал и даже казался привлекательным; возможно, это была бы не смерть, а что-то иное, какая-то метаморфоза или внезапное перерождение.

Перерождение в призрака? Пусть! Пусть он превратится в тень, в бесплотного духа!.. Зато духу открыты все двери, и нет для него ни расстояний, ни времен, а это значит, что он возвратится на Землю. Вернется в Гасконь, в Париж, в прекрасную Францию, где обитают души его друзей, душа его возлюбленной… Неважно, умрет он или останется жить, но в любом случае не лишится награды, ибо Констанция будет с ним – та, потерянная в первой жизни, или другая, встреченная во второй.

Мысль о них ободрила Дарта. Он провел рукой по стене, нависавшей над ним приподнятой крышкой гроба, ощутил ее гладкость и твердость и улыбнулся. Что-то трепетало в нем, словно бутон, согретый солнцем и готовый развернуться, явив великолепие цветка, что-то шептало, предупреждало, говорило: ты пойдешь долиной смертной тени, но не бойся, я с тобой! Я буду вести и защищать тебя, и не коснутся твоей души ни страх, ни смерть! Вняв этому призыву, он двинулся вперед.

Странно! В этом коридоре гасли не только запахи, но также ощущения и звуки. Дарт не слышал своих шагов, не чувствовал прикосновений к полу; может быть, не камень ложился ему под ноги, а другая субстанция, невидимая, гибкая, покорно прогибавшаяся под стопой? Тяжесть тоже пустилась играть в непонятные игры: сейчас, на исходе синего времени, он должен был весить процентов на десять побольше, однако ощущалось, что это совсем не так: с каждым шагом в мышцы текла энергия, дарившая небывалую легкость. Он будто бы не шел, а плыл над полом, и, хоть тоннель был ровен и прям, Дарту начало казаться, что он постепенно спускается вниз. Вниз, вниз, вниз!.. – если его не обманывают чувства. Или этот проход действительно имел наклон – чуть заметный, не поддающийся оценке?

Странным было и другое – он шагал неторопливо, но стены уносились назад с удивительной скоростью, словно он мчался на галопирующем скакуне или даже на трокаре. Эта иллюзия исчезала, стоило остановиться и замереть, но самый маленький шажок вновь приводил стены в движение, и с каждым разом они струились все быстрее и быстрее, так что зернистый гранит с блестками слюды начинал сливаться в серую монотонную поверхность. Это продолжалось какое-то время – возможно, не очень долгое; Дарт внезапно заметил, что способность к оценке временных интервалов покинула его, вместе с обонянием, слухом и тактильными ощущениями.