Владимир Лосев - Невезуха

Он сказал, и меня ознобом по всему телу обдало, потому что поверил я ему сразу. И действительно, что им со мной делать? Я же сосем им не нужен, ни как раб, ни как шахтер… Вот попал так попал, и ведь ничего не делал, чтобы это произошло. Значит, что? Правильно, судьба!!! Ducunt volentem fata, nolentem trahuut — Желающего идти судьба ведет, не желающего тащит. Обычно за волосы. А куда она меня тащит? Правильно, из одно дерьма в другое дерьмо.

В соседней большой комнате, отделанной белым пластиком снизу доверху, отчего возникало ощущение, что ты попал в сумасшедший дом, там тоже есть такие комнаты, правда, стены там мягкие, чтобы не разбить башку, стояло в ряд два десятка медицинских капсул, медик подвел меня к ближайшей.

— Раздевайся, лезь внутрь, — скомандовал доктор, наблюдая за моей реакцией, точнее за ее отсутствием. — По-моему мнению, ты такой же крестьянин, как я космический пилот. Нейросети тебя не удивляют, слов «чип» тебе знакомо, говоришь ты на нашем языке без акцента. Медицинской капсулы не боишься. Нет, крестьянин, ты точно самый настоящий шпион, и тебя надо расстрелять.

— Нет человека — нет проблемы? — поинтересовался я, вспомнив знаменитую фразу Сталина. — Смерть одного человека трагедия, смерть миллионов лишь статистика?

— Э-э… — вы бы видели эту отвисшую челюсть и бегающие огромные черные глаза, которые никак не могли остановиться. Острые ушки встали дыбом, кожа побледнела и, по-моему, даже немного распрямилась. Через минуту медик стал успокаиваться, потом засмеялся, показывая маленькие, но очень острые зубы, которых было явно больше чем тридцать два, и буркнул. — Точно шпион, ты прав, а фраза действительно умная и правильная. Неужели сам придумал?

— Нет, не мое это, — покачал я головой. — Был у нас один правитель, который не считал смерть других людей трагедией.

— А кто это считает? — пожал плечами док. — Всегда важна только твоя жизнь, смерть чужих, это их личное дело.

Я лег в капсулу, а медик взял в руки мою одежку, долго рассматривал ее и видимо окончательно убедившись, что она некрестьянского происхождения, решил кому-то сообщить об этом. Он достал небольшой планшет, нажал на нем несколько кнопок. Крышка за мной закрылась, и доктор думая, что я его не слышу, заговорил:

— Господин майор? Тут ко мне доставили очередного шпиона, у него одежда другая, явно инопланетного происхождения, говорит как грамотный, хорошо образованный нерк, но при этом явно инопланетянин, кожа бледная, зубы другие, уши, глаза, лоб, кожа…

— Молодец, что раскрыл нового шпиона! — прорычал чей-то голос. — Ну, я этому сержанту дам. Это же он предложил тебя, док, проверить! Теперь я им за это сам устрою внеплановую проверку. Есть, что еще сказать? Нет? Ну, ладно, продолжайте. Что там тебе еще приказано? Проверить на наличие нейросети? Ну так проверяй! Что значит, и так вижу, что ее нет. Если нет, значит, поставь. Куда потом девать этого шпиона? Вызовешь Серка, он его заберет. Куда заберет? На обучение заберет, а куда ж еще? Если каждый док его может раскрыть, то значит, плохо мы его готовили. А? Что? Да, мой это шпион, а ты думал чей? И… того, ты, док, молчи, никому не рассказывай, потому что это все секретно. Вздумаешь кому-то что-то рассказать, я тебя сам расстреляю, правда, сначала тебе скормлю твои же причиндалы.

Я видел как медик побледнел и сглотнул слюну, видимо, это было все очень серьезно, и что-то пролепетал, а в ответ услышал:

— Что значит генерал сказал? Генерал тебе твои причиндалы отрезать не станет, ему не по чину, а мне вот самый раз, и, кстати, люблю я это дело, поэтому запросто. Если не выполнишь мой приказ, то жди, я поужинаю и приду. Все, я отключаюсь, тут мне ужин принесли…

И тут же я услышал женский воркующий, очень похожий на человеческий, несмотря на рычащие нотки, голос:

— Милый, ты скучал?

Док быстро отлючил свой планшет и вытер вспотевший морщинистый серый лоб моей одеждой, которую все еще держал в руках.

— Нет, это надо же! — я видел через прозрачную крышку капсулы, как медик начал яростно почесывать свои острые уши, бормоча про себя. — Я, похоже, вляпался в дела абсолютной секретности. Так кто ты, крестьянин? Неужели работаешь на безопасность? В принципе возможно, хорошо подготовлен, обманул детектор, а то, что инопланетного происхождения, так я не знаю куда тебя готовят, может как раз на эту третьеразрядную планету. Нет, меньше знаешь, дольше живешь. Выполняем последний приказ, а последний приказ мне отдал майор, значит, ставим шпиону новую нейросеть.

Он нажал несколько кнопок, и на меня упала тьма, на этот раз она была спокойной, ласковой. Я погрузился в нее и вдруг увидел, как через мое тело протянуто много блестящих, золотистых нитей, они раздваивались, размножались, проходили через каждую клетку, а затем возвращались, насытившись энергией, в одно место, ко мне в живот. Хоть артефакта там я уже не видел, но какой-то небольшой пульсирующий золотистый шарик остался, к нему и приходили золотистые нити, вызывая в нем сияние. И чем ярче сиял золотистый шарик, тем больше вокруг него начинал клубиться мрак, пряча его сияние. Похоже, они нашли друг друга — артефакт и мрак, и им обоим в моем теле было комфортно, вот только мне почему-то было не очень.

Но, впрочем, так было всегда, так что мне не привыкать. Только тот, кто всегда готов к тому, что может в любой момент умереть, может ценить жизнь, которая ему досталась. Только приговоренный к смерти болезнью будет цепляться за нее до конца. Может потому, что другой альтернативы нет? Ты либо жив, либо мертв.

Вы знаете, что больше всего самоубийств приходится на подростковый период? Когда человек только сформировался телом во взрослую особь, а мозгами остался ребенком? Именно такие взрослые дети и убивают себя. А инвалиды нет, они привыкают жить со смертью, и они слишком быстро взрослеют. Дело в том, что взрослого человека отличает от подростка только одно качество — взрослый отвечает за свою жизнь во всех ее проявлениях, а ребенок нет, потому что за ребенка отвечают родители.

Некоторые люди так никогда и не взрослеют, и умирают старыми, больными, но все еще детьми. А я стал взрослым сразу, как только мне объявили мой страшный диагноз. В этот момент вся моя прошлая жизнь умерла, и я остался один на один с миром и смертью. Человек перед смертью всегда одинок, когда вдруг понимает, что не за кого от нее спрятаться, и что они видит тебя таким, каким ты есть. Я много тогда всего пережил, и осознал, что хочу жить. И что дальше я иду сам, больше мне никто не поможет. И знаете, мне понравилось отвечать за свою жизнь и видеть, как все вокруг становится другим.

Меняются декорации, актеры вокруг меня, но я все еще живу, а значит, играю, как могу и кого могу. Когда перестаешь бояться умереть, в жизни появляется свой смак и свой смысл. И это здорово.