Александр Лидин - Ключ от всех миров [оптимизирована обложка]

– Хорошо…

Мы положили тело Викториана в середину пентаграммы, и оно, обратившись в облако дыма, растаяло в воздухе. Я повернулся к Иванычу и маркграфу.

– Готовы?

– Да, – за обоих ответил Иваныч.

– Тогда вперед. Последний бой, он трудный самый…

Кутаясь в тени, черные, словно разлитая тушь, я пристально разглядывал очередную экспозицию музея, и чем дольше я на нее глядел, тем меньше она мне нравилась. Полутьма. Площадь средневекового города, в центре которой возвышался каменный крест. Вокруг него вязанки дров. На кресте – ведьма, Фатя. Одета она была странно – белая роба до самых пяток, с прорезями для рук и головы. Грубая ткань. Мешковина. Чесалось, наверное, страшно. Лицо бледное, как мел, глаза опущены. В первый момент мне даже показалось, что она умерла, но потом, приглядевшись, я заметил, как медленно, тяжело вздымается ткань у нее на груди. Дышит! Еще жива, вот только зачем они ее переодели?.. Вокруг восковые зрители, и чуть поодаль, в нишах, составляющих единый комплекс с огромным крестом, восемь скелетов. Стражи, мать их! Ждут своего часа. И если насчет восковых зрителей у меня были сомнения, то относительно скелетов – никаких. Стоит мне сунуться на площадь, эти твари оживут, и совладать с ними будет не так просто. Я вспомнил наше «пришествие» в Стокгольм и содрогнулся.

– А ты чего хотел? – подал голос Тогот. – Эти ребята тебя ждали, и, будь у них достаточно силы и знаний, они давно сами забрали бы ключ.

– Ключ от всех дверей… – протянул я, размышляя. – Интересно, что он…

– В свое время узнаешь.

– А заранее сказать не можешь? Я бы хоть подготовился. Знал бы, чего ожидать.

– Жопы, большой и мохнатой.

– Это завсегда…

– Что будем делать, командир? – прервал мои размышления Иваныч. – Там ведь Фатя висит. Надо ее снять.

– Скелеты видишь?

Иваныч кивнул.

– Склеп помнишь?

Иваныч поморщился, но замолчал, видимо ожидая моего решения. А не было у меня никакого решения.

– …И я далеко не уверен, что это – единственные стражи. Ключ должен быть где-то здесь.

– И как только ты его обозначишь, у тебя его постараются отобрать.

– Твои предложения?.. Кстати, как может выглядеть этот ключ?

– Понятия не имею.

– Достойный ответ.

– А насчет того, что делать, пусть аморф и маркграф займутся мертвяками. Негоже тебе о них руки марать, тем более, что у тебя не получалось их усмирить… А тем временем ты с Кругловым ключик по ищи. И помни, капитан этот не так прост, как кажется. Недаром на него Древние указали.

Мне ничего не оставалось, как кивнуть. А что еще делать? Тем более что Тогот «всегда прав».

Какое-то время я еще пялился на площадь, пытаясь разглядеть то, что сокрыто от обычного взгляда, но ничего подозрительного, кроме скелетов, не заметил.

– Колдовские ловушки?

– Кто знает. У них ведь иная магия… Хотя ждут они нас там наверняка.

Я махнул рукой.

– Аморф и господин Этуаль, ваш выход. Вон те молодцы в нишах ждут не дождутся встречи с вами.

Аморф буквально стек вперед, а следом за ним, важно вышагивая, направился маркграф, поигрывая огромными столовыми ножами. Фантастическая парочка.

– А мы…

Договорить я не успел. Скелеты разом выступили из ниш, и на нас обрушился вихрь зловония. Не спеша, покрутив из стороны в сторону гнилыми головами с остатками полусгнивших волос, они, хрустя суставами, направились навстречу своей второй смерти.

– Эка пакость, – вздохнул у меня над плечом Иваныч.

– И страшно, и убить трудно, – согласился я. – Не всякий сунется. Им бы еще современное оружие, а то голыми руками они не очень-то навоюют.

– Смотри, сглазишь…

Я только вздохнул.

Тем временем аморф столкнулся с первым из скелетов. Словно амеба, он поглотил ожившие кости, выпустив наружу лишь череп, который маркграф снес ловким ударом. После чего кости посыпались на пол, а аморф направился к следующему противнику.

– Что ж, похоже, они и сами справятся. Наш выход.

Я решительно шагнул из тени, пересек площадь, пройдя к ее центру, мимо восковых горожан, которые равнодушно пялились на меня стеклянными глазами. Эти хоть манекены манекенами и пока не собираются оживать.

У подножия креста я замер. Издали рассматривая диораму «Казнь ведьмы», я не мог разглядеть всех деталей, теперь же они предстали передо мной во всей красе. Запястья и подошвы Фати были пробиты крючьями, вцементированными в крест. Именно на них она и висела. Рваные грязные раны, сочащиеся темной кровью. За что этой крошке такие страдания? Рабство, а теперь такие муки.

Пока я пялился на распятую Фатю, Иваныч разбросал в стороны вязанки дров.

– Так-то лучше будет, а то вспыхнет ненароком, – пробормотал он себе под нос. Где-то за его спиной все еще трещали костями неуемные мертвецы, пытаясь совладать с непобедимым аморфом. А я не мог отвести взгляда от белой плоти девушки, искореженной стальными крюками. – Чего стоим, – подтолкнул меня Иваныч. – Давай-ка попробуем ее снять. А в лагере твой Тогот живо ее залатает.

Словно в страшном сне, я шагнул в лужу крови у подножия креста и коснулся рукой холодеющего тела Фати.

– Стоп! – взревел Тогот мне в самое ухо.

Меня словно пронзила молния, и я застыл, не в силах пошевелиться.

– Ты помнишь, что эта девушка ключ к ключу?

– Ты о чем?

– Без нее ты не сможешь получить ключ.

– То есть?

– Она должна умереть, и тогда ключ дастся тебе.

– Ты раньше об этом не говорил.

– Меньше знаешь, крепче спишь.

– Но она еще жива, и я, то есть ты, мог бы ее спасти.

– Не в этой жизни.

– Послушай. – Я замер, опустив голову так, чтобы не видеть изуродованных ног Фати. – Ты что, собираешься сделать из меня хладнокровного убийцу…

– Ну почему, кровь у тебя вполне горячая, хотя это мысль… – усмехнулся Тогот.

– Она же ни в чем не виновата.

– Ну почему обязательно нужно быть виновным в чем-то? Стояла не там, свистела не то, родилась не под той звездой.

– Я не собираюсь убивать! – решительно заявил я, а потом повернулся к Иванычу. – Давай попробуем ее снять.

Я шагнул вперед, к самому подножию креста, подхватил тело Фати так, чтобы оно не висело на крюках, а Иваныч тем временем, забравшись на одну из вязанок дров, начал медленно снимать с крюка правую руку несчастной. В какой-то миг Фатя пришла в себя, чуть приоткрыла глаза-щелочки и тяжко то ли вздохнула, то ли простонала. Я еще сильнее сжал ее тело, поднимая ее вверх.