Анатолий Матвиенко - Последнее испытание [CИ]

Встретившись с главами греческой и армянской общин и вдоволь налюбовавшись на невольничий рынок, набитый русскими, малороссами, греками, поляками, венграми и, что характерно, татарами, которые вроде как союзники султану, адмирал связался с Олегом.

– Считаю, что за два с лишним года после падения Константинополя султан полностью забил на все условия, которые ты ему поставил. Работорговля как цвела, так и процветает. Белые из Восточной Европы потоком идут в Центральную Азию. На ограничение торговать только через европейских купцов они ответили подъемом флагов Крымского ханства. Крым западнее Урала, значит татары в Европе, формально они правы. Остатки христианского населения чувствуют себя коренным народом на оккупированной территории – османы могут их безнаказанно убивать, грабить, насиловать, принудительно обращать в мусульманство, угонять в рабство и забирать детей в янычары. В Самсуне такая же ситуация.

– Понял тебя. Завершаю вывод войск с Анатолии и ликвидирую там комендатуру. Все равно они ничего не могут сделать. Султан напросился на новое побоище. Контрибуцию он выплатил только на две трети, из запланированных 100 000 человек на принудительные работы поставил всего половину и больше не желает. По-моему, имеем полное право объявить войну и продолжать считаться «хорошими парнями».

– Синхронизируем удар с московитами? – уточнил Мохаммед.

– Действуем на опережение. К 1 мая они должны начать погрузку у Воронежа. То есть в районе Азова смогут захватить плацдарм не ранее середины месяца. Наша задача обстрелять Азов с воды и подбросить им вооружение для дивизии фон Бокена в интервале 15-20 мая. Причем, после нашего обстрела им 50-миллиметровые пушки не нужны, разве что минометы. До этого времени мы можем высадить десанты, отбить у султана все западное и северное побережье Малой Азии.

– Ага. Снова рубим Порту как хвост любимой кошке, по кусочку. Что, нет сил освободить Анатолию сразу?

– Пройтись маршем насквозь – без проблем. А удерживать нечем. Немусульманское население в центре страны мизерное, на него опереться невозможно. Если османы не угомонятся, будет третий раунд, привлечем казаков и народы Кавказа, которые от них хлебнули по полной. Пройди до Азова, вернись к Феодосии и обратно в Константинополь. Я готовлю сухопутную операцию.

– Олег, почему на этот раз ты не привлек ни британцев, ни Провинции?

– А смысл? Удары по Турции, считай, точечные. Хватит двух сухопутных дивизий. Вооружим христиан и евреев, на побережье их хватает. В Крыму и на Азове пусть русские учатся воевать, мы помогаем морской артиллерией, оружием и боеприпасами. Я заключил очень выгодную сделку с царем через Матвеева, они, правда, сами не понимают нашей выгоды. За каждую винтовку, пулемет и даже ящик патрон государь выделяет на юге Руси большие куски территории. Сейчас они почти ничего не стоят, пока там волнами проносится татарская конница. Но уже через год, попомни мое слово, на Дону и в Кубанском крае будут промышленные и аграрные предприятия, принадлежащие Миссии. Со взятыми темпами мы скоро исчерпаем ресурсы Западной Европы, гораздо быстрее и дешевле поднять Россию, чем Америку. Хотя одно другому не мешает. Вот почему я взял в долю только работорговцев. Чтобы было кому сплавить лишних татар и турок, наполнить ими плантации Французской Америки и лесозаготовки Французской Канады. И не делиться территориальным пирогом.

Запустив раскручиваться маховик новой франко-турецкой войны, Олег направился в Софийский собор Константинополя. Колоссальный православный храм был осквернен турками, затем превращен в мечеть. Перед уходом османы заминировали его, чтобы не достался врагу. Французы снесли минареты, обезобразившие здание по углам, удалили другие следы имперского творчества. Затем президент Ширак сделал неожиданный ход: объявил о передаче собора не грекам и даже не церкви Единого, а Московской патриархии.

Новгородский митрополит Иоаким благодаря знакомству с неугомонным французским президентом путешествовал больше чем кто-либо из руководителей Русской Православной церкви. Совершив паломничество к Гробу Господню на летучем корабле, священник долго не мог для себя решить, вознесся ли он как на ангельских крыльях, то ли на бесовской колеснице. Но так как в гондоле не пахло серой, а дирижабль и экипаж не рассыпались от наложения на них крестного знамения и окропления святой водой, решил успокоиться.

После паломничества Иоаким стал главой церкви.

Храмовая утварь, иконы и другой культовый инвентарь вместе с дьяконами, монахами и прочими ударниками клерикально-идеологической сферы прибыли в освобожденный город кружным путем. Воздушный транспорт доставил нового митрополита Константинополя, самого патриарха и их ближайшую свиту.

Личность нового главы русского православия не переставала удивлять Олега. В его представлении, именно церковь сформировала менталитет московита XVII века, считавшего русскую землю единственно святым местом, а всех остальных, даже православных христиан иных автокефальных церквей, «нечистыми», поэтому все, приходящее из-за границы, относить к «богопротивному». По меркам своего времени, Иоаким оказался на редкость прогрессивным священнослужителем. Он не считал себя «замаранным» от посещения других стран. Достаточно терпимо отнесся к идее диалога и раздела сфер влияния в Иерусалиме. Сравнивая святого отца с маразматиками типа Никона, Олег считал, что и Руси, и Миссии повезло, что на московском престоле оказался такой человек. Разумеется, и переоценивать его прогрессивность не стоило, она оставалась в рамках разумных колебаний внутри того социума.

Вот и сейчас, вместо благодарствия за Софию, патриарх обрушился на Олега с упреками. Скажем честно, справедливыми. Всюду, где появлялись храмы Единого и церковные больницы, неуклонно наблюдался отток прихожан. Перед назначением лекарств и проведением лечения, фельдшеры следили, чтобы пациенты зашли в церковь и произнесли вслух: «Господи, помоги!», не называя имя Бога. При этом они не в полслова не критиковали православие, но иногда рассказывали про вредность советов к исцелению, которые дал поп. Дальше народ эмпирическим путем постигал, что обращение к Богу без имени быстрее возвращает здоровье, чем заунывные завывания «Во имя Отца, Сына и Святага Духа…»

В Новгороде единобожную церковь разгромили, убили настоятеля, жестоко избили медиков и всех, кто пытался стать на защиту храма. Естественно, подстрекателями погрома выступили ревнивые попы. Новгород вернулся к девственно-православной чистоте, только знатные люди и богатые купцы зачастили в Москву и Вильню за лечением у богопротивных западных врачей. Поэтому вместо ожидавшихся извинений президент вывалил на патриарха встречные претензии, почему взамен предоставления огромного региона в виде бывших земель Речи Посполитой и Балкан, а также передачи храмов, православные попы провоцируют убийства и погромы.