Денис Шабалов - Без права на ошибку

Он огляделся. Вокруг пусто, если не считать использованного патрона фальшфейера рядом, источающего слабый пороховой запашок. Помог все-таки факел. Если б не он – пожалуй, что и конец. Хранитель появился неожиданно – просто выдвинулся своей черной громадой из окна – и атаковал. И если бы не сигнальный факел, который Добрынин здесь носил с собой постоянно, земной путь его был бы точно закончен. Одной из самых жутких концовок, какие только можно себе представить.

Однако – почему он ушел? Теряя сознание, Данил видел, как потух торчащий в теле Клякса факел… Наверняка он знать не мог, но догадка была. Хранитель напал со спины, ухватил за ногу, пытаясь втянуть в себя жертву… Добрынин успел среагировать – отскочив назад, дернул с пояса фальшфейер и ткнул огненным шаром в тело чудовища. И лишь в последнее мгновение понял, что оно больше не нападает, а отступает назад. Что стало причиной? Огонь ли?.. Или это Сережа Родионов увидел, с кем имеет дело? Признал своего воспитанника?.. Больше догадок у него не было, и даже эта слишком уж притянута за уши. Как бы то ни было, он жив. Жив, а не гниет в желудке Клякса…

Впрочем, сейчас лишь немногим легче. Данил помнил тощую, высохшую фигуру Хребта и то, что с ним сделал Хранитель. Черный гной из раны и черви, которые жрут человека изнутри. Его передернуло. Жуткая участь…

Он приподнялся – движение тотчас же отдалось в правой ступне толчком боли – и начал осматривать ногу издали, осторожно поворачивая то вправо, то влево. Весь ботинок покрывала липкая коричневая жижа, но он был цел. Похоже, Клякс просто сдавил ступню щупальцами, пытаясь втянуть человека в свою бездонную пасть, перекрутил ее, кроша мелкие косточки плюсны и пальцев, – но и только. Данил с облегчением выдохнул: что ж, уже легче. Куковать ему тут еще ой как долго. Срастется. Теперь только бы до своей лежки на первом этаже добраться, а там и медицина, и вода, и пайки с тушёнкой. Ничего, отлежится. Заживет, как на собаке.

С чердака до первого этажа вроде бы и рукой подать – но это если ты здоров. А когда каждое движение отдается в ступне острой колющей болью, да такой, что в глазах темнеет; когда отрезок пожарной лестницы с чердака на второй этаж – как пропасть; когда идти и тем более прыгать на одной ноге не получается, а можешь лишь ползти на четвереньках, бережно держа правую ступню на весу и останавливаясь время от времени, чтобы передохнуть, и унять колотящееся сердце, – даже короткая дорога превращается в настоящее испытание.

Добравшись до комнаты, где он оборудовал свое жилище, Данил, наконец, смог осмотреть ногу в подробностях. Вспорол ботинок, едва не теряя сознание, подтянул ступню поближе – и, отдуваясь, и временами скрежеща зубами от толчков крови, молотом бьющих в венах, принялся рассматривать поврежденную конечность.

Ничего хорошего он не увидел. От самых пальцев до лодыжки ступня казалась налитым кровью куском колбасы, этаким сплошным сине-фиолетовым синяком с тонкими красными прожилками. И она снова начала пухнуть, будто ботинок до поры до времени хоть как-то сдерживал этот процесс. Данил полил ее водой из фонтанчика, выломал из паркетного пола пару дощечек, наложил шину с обеих сторон, осторожно перебинтовал, всадил шприц с обезболивающим и противошоковым и, бережно держа ногу на весу, дополз до своего матраса в углу.

Настроение было мрачнее самой тьмы.

К ночи стало хуже. Несмотря на укол, боль не унималась, а наоборот, начала понемногу усиливаться. Ступня горела, словно к ней приложили накаленный на огне камень, временами простреливая ногу аж до самого колена. Теперь она была иной. Острая боль ушла, уступив место тупой и ноющей, но эта боль была во сто крат хуже. Она накатывала волнами, временами усиливаясь, временами – утихая, но не отпуская совсем, не давая отвлечься. Она притаилась здесь, в ноге, все время напоминая о своем присутствии. Данил отдал бы все, чтобы она ушла хотя бы на пару минут – но боль продолжала грызть тупыми ноющими спазмами. Он уже не раз и не два открывал аптечку и долго-долго смотрел на бережно замотанную в тряпку баночку с желудочным соком заглота… Всего один укол избавил бы его от страданий на несколько часов, но запас этого необычайно редкого и ценного продукта был невелик, и использовать его для обезболивания перелома было бы фантастическим расточительством. Закрыв аптечку в последний раз, Данил запретил себе даже и думать об этом.

Ночь прошла без сна – уколы новокаина помогали лишь на короткое время. К утру, измучившись до крайности, Данил все же смог немного облегчить свое состояние, приподняв ногу выше и умостив ее на свернутый за ненадобностью уник. Боль стихла, и он тут же забылся в коротком душном бреду. Ему снова снился Паук, добравшийся до его правой ноги и пирующий теперь в свое удовольствие, а он, беспомощный, лежал на земле и снова ничего не мог поделать. Это был все тот же сон – или его вариация, – преследовавший его с самого детства! И вот теперь этот сон воплотился в реальность…

Весь следующий день он провалялся на матрасе, погруженный в мрачные размышления. Ситуация была отвратительной донельзя: помощи ждать неоткуда, рассчитывать можно только на себя. Но что он может, обладая лишь поверхностными знаниями по медицине? Он еще сумел бы худо-бедно оказать себе первую помощь: вытащить пулю, зашить рану, наложить шину на перелом… Но это и все. Диагностировать и лечить – уже выше его знаний, это уже квалифицированная медицинская помощь, без которой дело может обернуться совсем нехорошо…

Он то и дело рассматривал ногу. Он осторожно касался распухшей синюшней ступни, из которой толстыми безобразными сосисками враскоряку торчали пальцы, и все пытался убедить себя, что опухоль пошла на спад, что вот и боль, вроде как, меньше, и уже не так сильно дергает и пульсирует в распухшей ступне кровь… однако ночь показала, что он лишь пытался обмануть себя, и дело далеко не так хорошо, как ему хотелось бы.

В эту ночь ему все же пришлось открыть заветную бутылочку. Боль, казалось, достигла своего предела. Она уже не накатывала волнами и не колола острыми иглами – она ломила тупым изматывающим давлением, постоянно, монотонно, каждое последующее мгновение, секунда за секундой, минута за минутой, час за часом. Она была с ним постоянно, не давая расслабиться, присутствовала не только в ступне, но и во всем организме, давила каждую мышцу, косточку и жилку, пробиралась в голову и сжимала мозг своими горячими безжалостными ладонями. Это было выше его сил и сильнее его воли.

Сок заглота помог. Всего один укол принес мгновенное облегчение, словно кто-то щелкнул невидимым выключателем, и Данил отрубился. Потерял сознание, не успев даже выпустить из руки шприц с остатками препарата.