Денис Шабалов - Без права на ошибку

Официально озвученной целью путешествия был, во-первых, долгий рейд и обкатка молодежи в нем – а значит и возможные боестолкновения; а во-вторых – внешняя разведка и налаживание торговых отношений. Неофициальной, с подачи Мамонова, – натырить добра. Почему именно Казахстан и почему именно Атырау – никто даже не спросил, а сам Добрынин, естественно, распространяться об этом не стал. Причин можно было назвать достаточно: от, якобы, информации об имеющемся там хабаре до пальца, наугад упершегося в этот пункт на карте при выборе места назначения. В любом случае это было хрен знает как далеко, у черта на куличках, и Мамонов, заваленный повседневными заботами, даже и помыслить не мог, что этот выход мог хоть как-то отразиться на общине.

А меж тем – очень даже мог. Братство не простило бы, и потому Добрынин предпринял некие процедуры для сокрытия истины: свинтил регистрационные знаки, по какому-то недоразумению еще болтающиеся на технике, наметив себе заменить их на знаки любой другой области, и, немного помозговав, придумал легенду.

На то случай, если встреча с Братством пойдет незапланированно и, не дай бог, хоть один из группы попадется, все знали, что они должны говорить. Понятно, что при форсированном допросе легендой не прикроешься, скажешь все – но хотя бы попытаться стоило. Оригинальностью она не отличалась, однако Добрынин за этим и не гнался. Незачем мудрствовать, чем проще, тем оно лучше. Наемники из России, с севера, солдаты удачи, дикие гуси. Поссорились с общиной, отпочковались, ищем счастья в жизни, свое место под солнцем. Всё. Под таким соусом можно было бы попробовать и на службу поступить – но Добрынин, немного подумав, в конце концов все же от этой затеи отказался. Причин аж две. Первая: в штате такой серьезной организации никто их вместе держать не будет, разбросают по подразделениям. И дальше – один в одну сторону, другой в другую, по всей необъятной. Что, по вполне понятным причинам, его категорически не устраивало. И вторая: Хасан был теперь всего на восемь лет моложе и, вполне возможно, уже состоял в серьезной должности. И чтобы он увидел Добрынина сейчас, а спустя восемь лет обнаружил такого же в Сердобске и довольно плотно контактировал с ним, допустить было никак нельзя. Даже самые поверхностные подозрения только повредят, поэтому столь плотный контакт с группировкой исключался. Но вот легенда все же была нужна. На всякий случай. И то, что Данил обозначил север, тоже случайностью не было. Братство вроде бы закусилось уже с комбинатовской общиной – Профессор ведь говорил про «десять лет назад». И если представить дело так, что они тоже с севера, группировку это непременно заинтересует. И на контакт они однозначно пойдут – хотя бы для того, чтоб выяснить, что наемникам известно про северные группировки. Не наведут ли на след?.. А нам только этого и надо.

Вот так и получилось, что, начиная с января месяца, Добрынин гонял и молодежь, и свою группу и в хвост и в гриву. И к маю имел уже хорошо слаженное и боеготовое подразделение в количестве двадцати двух человек, состоящее примерно на половину из молодых и бывалых. Немало, учитывая хорошее вооружение, экипировку и наличие техники.

С техникой, правда, поначалу обозначилась проблема. Два БТР Мамонов, прекрасно помня, чьей заслугой было появление техники на балансе поселка, отдал без разговоров. Часть боезапаса – тоже. К ним УАЗ «буханку» как обозный автомобиль и три квасные бочки по девятьсот литров ёмкостью, для запасов топлива. Вполне должно хватить, учитывая расстояние до места и обратно, и запас хода техники по топливу. А вот соляры – не дал. Дефицит был в поселке, для своих нужд не хватало, перебивались кое-как. Пришлось Добрынину добывать ее самому – что, впрочем, было не так и сложно. Знал он один городок не далее как в сотне километров… И почему бы для спасения Убежища не воспользоваться ресурсами самого Убежища, тем более что соляры там немеряно? Имея трехслойный демрон в составе скафандра пробраться на территорию нефтебазы и отлить пару тонн не составило труда, что Данил и проделал как-то ночью в начале мая. Совершив набег и заправив под горло и «Тайфун», и бочки, он решил, что к выходу они готовы. Правда, еще неделя понадобилась, чтобы повысить огневую мощь КАМАЗа: снять ПКТ, установить на его место КОРД, отладить и пристрелять. Но это того стоило – двенадцать и семь не шел ни в какое сравнение с семь-шестьдесят два и был гораздо более предпочтителен.

Выдвинулись утром пятнадцатого мая. Шли стандартно. «Борт один» – БТР, с намалеванной на нем белой единичкой – первым. Следом «Тайфун». Далее – обозная «буханка», словно паровозик с бочками на прицепе, перекрашенными в зеленое. И замыкающим – «борт два», второй БТР. Соответственно были разбиты и группы. Командир борта – он же и командир десантно-штурмовой группы в составе экипажа. Третья, группа прикрытия командира, путешествовала в модуле. Все четко, ясно, без путаницы.

Расположились оптимально. В каждом БТР по семь человек: четверо бойцов в десантном отсеке, командир машины, водитель, стрелок-оператор. В «буханку» посадили двоих, водителя и напарника, и на этом ограничились, ибо машина под крышу была забита припасом. И еще шестеро – в модуле КАМАЗа, причем туда Добрынин засунул матерых, тех, кому и по старшинству и авторитету полагался хоть какой-то комфорт. В модуле – это не в БТР, там и кондиционер есть, и пройтись можно, ноги размять. И даже завалиться на пол, растянувшись на спальнике. Все условия для долгого путешествия. В десантные же отсеки посадил молодежь – ничего, выдержат, еще и не такое в их годы выдерживали… Это полевой выход, привыкайте к неудобствам, господа. Однако ребята и не возражали. Каждый из них, шестнадцати-восемнадцатилетних пацанов, далеко от города и не выезжал ни разу ни до Войны, ни, тем более, после. И потому ехать жопой на мягком сидении да любоваться окрестностями в индивидуальный триплекс наблюдения было для них просто верхом комфорта.

Людей Данил всегда подбирал тщательно. В группу вошли только те, с кем за два года он сработался от и до и в чьей дисциплине и подготовке уже успел убедиться. Не единожды бывали на выходах и в рейдах, не единожды в патрулях. И даже звиздюлей бандосам Сиплого давали в составе одной группы под его непосредственным командованием. Каждый знал, какие требования предъявляет Зоолог к личному составу – дисциплина, единоначалие, приказы обсуждаются после выполнения – и каждый осознавал необходимость этих требований. И каждый уже знал, что с ним идти можно. Он и требует, но он и дает. Удачливость ли это, везение ли… а скорее, больше настойчивость и нюх, – но, возвращаясь из рейда под его началом, группа на недостаток хабара пожаловаться не могла. У сталкеров даже появилось специальное слово для обозначения подобной удачливости в рейдах – «хабарливость». «Да с ним нормально ходить, он хабарливый…» – так можно было слышать про того или иного старшего группы. К таким людям шли, искали места в их бригаде, прибивались и работали, со временем входя в группу полностью, становясь одной семьей. И вот в отношении Данила это слово употреблялось чаще всего. Однако он избегал набирать много. Незачем. Четверо из общины заводских, трое от вояк, четверо – из цыганского поселка, признавшие Добрынина старшим и полностью ему доверившиеся. И только один – из поселка энергетиков. Добрынин не хотел грузить Мамонова преждевременно, ведь однажды в поселок придет Данька…