Игорь Николаев - Железный ветер [Весь цикл в одном томе]

– Понимаю. Того и опасался. Но что поделать – война, – почти с философским смирением отозвался «знахарь».

– Есть одна идея. – Александр заметил, как Вишневский косится на свой операционный стол, и сразу перешел к делу.

– Говорите. – Собеседник чуть напрягся, словно охотничий пес, принявший стойку. – Хотя нет… – Вишневский на мгновение задумался. – Сейчас займусь следующим, потом сделаю перерыв. Идите в школу, первый этаж, кабинет одиннадцать. Ждите там.

Он упругим плавным движением поднялся с дивана и, похоже, немедленно забыл об Александре.

Поволоцкий вздохнул и пошел искать одиннадцатый кабинет.

На деле «кабинет» правильнее было бы назвать аудиторией. На стенах висели географические карты, которые забыли снять сразу, да так и оставили. Под потолком на тонких нитках болтались миниатюрные макеты планет Солнечной системы; когда кто-нибудь открывал дверь, поток воздуха начинал раскачивать маленькие разноцветные сферы. Большой зал освободили от лишней мебели, разгородили с помощью ширм на отдельные секции и приспособили под жилье для медперсонала. Присев на койку в «пенале», занятом Вишневским, Поволоцкий лишь покрутил головой. Если ведущие работники живут в таких условиях, значит, госпиталь постоянно работает в очень жестком режиме, помещения заполнены ранеными и инвентарем. А ведь активные боевые действия вроде бы не ведутся…

Нос приятно защекотал запах каши с мясом. В желудке засосало, Александр вспомнил, что уже почти сутки ничего не ел. Пятнадцать лет назад сутки голода ощущались как занимательное приключение, а пять – как терпимое неудобство. Теперь вынужденный пост – неудобство не терпимое, а весьма тягостное. Какое-то время он боролся с искушением пойти поискать столовую, чтобы воззвать к медицинской солидарности, но пришел Вишневский.

– Сидите, – все так же кратко попросил, почти приказал он вскочившему было Поволоцкому. – Я постою. Говорите, времени мало.

– Проблема не в том, что не хватает хирургов, но и в том, что мы плохо организуем то, что есть, – четко и по сути сказал батальонный хирург.

– Спасибо, «Начала…» Пирогова я более или менее помню.

– В двадцать первом году Оппель написал статью, посвященную проблеме оказания помощи при катастрофе в подводном городе, с множеством пострадавших. – Поволоцкий достал из кармана листок, на который выписал цитату, найденную Юдиным в своей обширнейшей библиотеке, и с выражением прочитал: – «Вся зона эвакуации должна превратиться в гигантский госпиталь, где каждому пострадавшему будет оказана помощь по единому шаблону, в том месте и в таком объеме, которые обеспечат наилучшее использование медицинских сил и средств для возвращения к нормальной жизни и работе наибольшего количества пострадавших» [45] В реальности В. А. Оппель предложил методику этапно-эвакуационного лечения в 1916 году, изложив принципы в схожих выражениях. Еще он оставил прекрасные работы по истории хирургии. .

– Оппель? – едва ли не с презрением отозвался Вишневский. – Он занимался не военной хирургией, а проблемами подводных работ. Где вода, а где война? Молодой человек, вы тратите мое время впустую.

– Все так, – не смутился Александр, именно этого возражения он ждал. – Но Оппель единственный человек, который в двадцатом веке задался вопросом – что делать с тысячами единовременно пострадавших, которых негде будет разместить. И дал ответ – не противопоставлять лечение и эвакуацию, а сочетать их.

– Утопия, – отрезал Вишневский. – Для этого нужно превратить весь фронт и тыл в клинику с единым руководством.

Поволоцкий подавил улыбку. То, что «знахарь» ответит именно так, Юдин предсказал почти дословно. Заклятые враги прекрасно изучили образ мышления друг друга.

– Так давайте превратим. Большая часть врачей, которые сейчас пытаются лечить раненых, схватятся обеими руками и всеми зубами за хорошее единое руководство по военно-полевой хирургии.

– Так что же вы ко мне приехали? Делайте, а мое место у раненых. – С этими словами Вишневский уже с нескрываемым нетерпением посмотрел на занавеску, заменяющую дверь в его закутке.

– Ваше место там, где вы принесете наибольшую пользу родине. А таковую вы принесете, составляя руководство и обучая хирургов.

– Кто вы такой, чтобы мне указывать? Что вы вообще видели на этой войне?

– Барнумбург, первый штурм, – с достоинством ответил Поволоцкий.

Вишневский помолчал, кривя губы в непонятной гримасе.

– Моя честь хирурга не позволяет покинуть… – «Знахарь» красноречивым жестом обозначил все пространство вокруг. – Извините, – чуть более доброжелательно добавил он.

– Вы ставите свою честь выше пользы родине, – жестко произнес Александр, глядя прямо в уставшие, воспаленные глаза коллеги. Вишневский буквально вскинулся на месте, но батальонный хирург продолжал, не давая тому вставить слово. – Однажды Диоген заметил родосских юношей в богатых одеяниях. Он сказал: «Это спесь». Потом он увидел спартанцев в поношенной, рваной одежде и сказал: «Это тоже спесь, но иного рода». История в точности про вас. Вы как тот спартанец в лохмотьях.

Вишневский склонил голову набок, став похожим на старого мудрого филина. Против ожиданий, он не разразился гневной отповедью, слова будто замерли, балансируя на кончике его языка.

– И много вас там таких, готовящихся работать? – внезапно спросил «знахарь».

– Пока двое, считая меня, – честно ответил Поволоцкий.

– И кто же второй? – вопросил Вишневский, вновь теряя интерес к беседе, скорее для порядка.

Этого момента Поволоцкий ждал и готовился к нему, оттачивая каждое слово, мельчайшие оттенки интонации.

– Один знаменитый московский хирург, – произнес он с кажущимся безразличием.

– Что?! – возопил Вишневский и мгновенно умолк, словно схватил сам себя за горло, задушив возглас. Вот теперь его действительно проняло. Хирург быстро и нервно заходил по клетушке, поджав губы и щелкая пальцами, словно играя на кастаньетах. Затем остановился, так же внезапно, как сорвался с места.

– И вы полагаете, один знаменитый московский хирург станет работать с людоедским доктором? – Ядом, которым Вишневский приправил эту недлинную фразу, можно было отравить целый полк «семерок», а может быть и дивизию.

– Он будет.

– Уверены?

– Знаю.

– Ага… Значит, вы парламентер? – В голосе «людоедского доктора» проскользнуло уже неприкрытое уважение.

– Да.

На лице Вишневского отразилось искреннее страдание. Он посмотрел в сторону операционной.

– Вы знаете, сколько сегодня мне привезли раненых?

– Человек пятьдесят?

– Сто сорок. Внезапный артналет… Я только-только наладил какое-то подобие нормальной работы…