Дмитрий Зурков - Контрфевраль [litres]

До вчерашнего вечера остальные батальоны были ещё выжидательно нейтральны к происходящему благодаря неимоверным стараниям своих командиров, сумевших запереть молодняк в казармах и доверить охрану учебным командам, состоящим из фронтовиков. Хоть и были попытки прорваться в казармы какими-то цивильными уродами, ряженными в солдатские шинели. Хотя насчет цивильных я, пожалуй, погорячился, состоят людишки на службе, состоят. Только вот не на государевой. И воевать дюже желают. Только не за то, что надо…

Но сегодня всё сдвинулось в худшую сторону. Выздоравливающие Николаевского госпиталя, не придумав, как по-другому откосить от фронта, и наслушавшись «откровений» лечивших их докторишек, всё же пролезли в казарму Волынского полка. И штабс-капитан Лашкевич, как и в прошлый раз, спеша за подмогой, поймал свою пулю в спину. А фельдфебель Тимофей Кирпичников опять стал «первым солдатом революции», замарав остальную роту кровью убитого офицера. И не оставив им другого выбора, кроме как поднимать остальную гвардию. Правда, сначала повезло далеко не везде, но литовцев и часть преображенцев они за собой потянули. А потом дурной пример стал заразительным, тем более что со слов уже появившихся «языков» по казармам вовсю стали шнырять мутные личности в солдатской форме, правда, не имеющие никакого понятия, как её правильно носить. И очень красиво рассказывать, что если они, солдаты, поддержат революцию, то на фронт их не пошлют, а сразу после победы над ненавистной монархией закончится война и все заживут счастливо и богато. И в подтверждение своих слов – давать по двадцать пять целковых на день каждому.

Народу на улицах прибавилось, причем настроения царят более чем агрессивные. До этого, как я понимаю, была небольшая разведка боем. Кто-то очень умный направлял демонстрации к важным объектам типа Арсенала, цейхгаузов, полицейских участков, тюрем, вокзалов и так далее и смотрел, как будут реагировать их защитники. Теперь же, уверившись в том, что никто не схватит за руку, не даст по шее и не поставит к стенке, господа революционеры перешли к более активным действиям. Окружной суд и полицейские участки полыхают, наверное, до сих пор вместе со всеми решениями, приговорами и прочими документами. И стрельба слышится, пока, правда, редкая. Сотня, от силы полторы сотни винтовок на батальон, это много или нет? Для стратегов наподобие Келлера – нет, а для охраны тех же «Крестов», Военной тюрьмы на Нижегородской или Дома предварительного заключения на Шпалерной многовато будет. Особенно, если из оружия – только револьверы, и кажется, что все пули – твои. Хорошо, что с помощью ротмистра Бессонова по линии Отдельного корпуса удалось усилить охрану почти что моими пулемётчиками. Почти – потому что в Ораниенбауме «янычары» Стефанова вот уже какой месяц с «кольтовцами» из Первого запасного пулемётного полка тесно общаются. И общение это не прошло для них, в смысле – для пулемётчиков, даром. Упрашивать никого не пришлось, только кинули клич, сразу добровольцев набежало. Так что теперь во всех вышеперечисленных заведениях по паре-тройке «трещоток» имеется. И их хозяева знают, в кого и за что будут стрелять, если придётся. Но стволов всё-таки на руках – уйма. Оружейные магазины уже стоят разграбленные. В нескольких свободные «призраки» засады устраивали наподобие той, в амбаре, когда Чугурина взяли. В «плен» приводили только главарей…

А свой счёт в этой войне я уже открыл. Не знаю, что это было – Провидение Господне или игры шустриков с рогами, копытами и хвостами, пахнущими серой, но вчера вечером, возвращаясь на квартиру, мы с Ильёй Буртасовым наткнулись в одной из подворотен на два ещё тёплых трупа. Тощий очкарик с проломленным черепом в студенческой шинельке с вывернутыми карманами и барышня-курсистка. Ей повезло только в том, что удар ножом в сердце был точен и она не мучилась. Разорванные мочки ушей – серёжки сорвали?.. Неестественно торчащий в сторону тоненький пальчик – сдёргивали колечко?.. И вот это вы, бл…ди, называете свободой?! Пода́витесь вы этой свободой! Вместе с кишками своими пода́витесь! И кровищей своей поганой захлебнётесь!!!..

Вместо своей «норы» отправился на конспиративную штаб-квартиру Келлера. Денщик Прохор даже не дёрнулся, достаточно было одного взгляда, и я беспрепятственно ворвался в генеральский «кабинет».

– Сколько ещё будешь тянуть кота за яйца?! Людей уже открыто на улицах режут! Девчонку – ножом в сердце… Она б сама всё отдала… – Первый раз называю Фёдора Артурыча на «ты» и полицейских современным обозначением. – Стратег хренов!.. Мало тебе три с половиной сотни ментов за два дня?! Хочешь, чтобы по улицам реки крови текли?! Не помнишь, что Воронцов рассказывал?! Как его семью в девятьсот пятом такие же вот!.. А потом дом подожгли, чтоб концов не сыскать!..

– Денис!..

– Что – Денис?! Крови ждёшь?! Будет тебе кровь!.. Меня до утра нет!.. А там – посмотрим!..

«Языки» оказались более чем откровенными, сдуру принимая наши действия за кустарную самодеятельность горстки разрозненных фанатиков-монархистов. От них, помимо всего прочего, и узнали интересную новость. Оказывается, чтобы комфортней было революционировать, в определённых местах были устроены общежития-столовые для активистов и агитаторов. Пришёл человек в цех, пообещал рабочим новую и светлую жизнь, дал – кому по семь рубликов, а кому и в морду, если от коллектива отрывается, вывел на демонстрацию, прошёл, где надо, и – отдыхать. Пожрать горяченького, водочки хлебнуть – свобода всё-таки, на коечку завалиться… а если рядом какая-нибудь мамзель-эмансипэ, так вообще здорово!..

Так что пришлось сегодня ночью наведаться со своими диверсами в Вольно-экономическое общество на Измайловском и на Калашниковскую биржу. Тихонько вошли, тихонько поздоровались… Курсисток, на их счастье, там не оказалось, поэтому после недолгого спора, кто из присутствующих больше ценен для революции, забрали с собой троих, а остальные дружно начали остывать, чтобы утром официально пополнить списки павших борцов за народное счастье…

Утро началось в семь с копейками, поспать удалось от силы часа три, потом нагрянул Бессонов, переодетый земгусаром. Ротмистр был предельно краток:

– Пора. Срочно к генералу. Подробности потом…

Быстро собираюсь, на выходе из квартиры он меня притормаживает и суёт в руки красную ленту с булавкой.

– Нацепите для маскировки…

Значит, действительно – пора! Завязываю бантик, присобачиваю его на шинель, быстро садимся в пролётку с поднятым верхом. Ехать недалеко, но народу на улице хватает. Один раз возле костра, разложенного прямо на мостовой, нас останавливают какие-то солдаты, опьянённые воздухом свободы и, судя по перегару, дешёвой сивухой. Красные банты на расхристанных шинелях, на штыках винтовок…