Константин Седов - Лес проснулся [СИ. Оптимизированная обложка]

— Какого хрена?!!! Откуда это все? — спросил я.

— Надо полагать, оттуда же, откуда сигареты и древние стволы.

— Им кто-то помогает!

— Похоже на то. И вряд ли это их богиня. Кто-то более материальный.

— Это нельзя было не увидеть сверху! Такая проплешина в лесах. И с таким содержимым! Да отсюда километров пятьдесят до деревни, над которой наш крейсер висит!

— Значит, нашли способ спрятать. Есть специальные приборы. Сливают часть территории с окружающим пейзажем. Сверху и не видно. А может маскировочная сетка. Есть такие, на наноантеннах.

— Я знаю, что есть. Но не у духов же.

— Не у духов. Хотя, кажется, духи здесь уже не главные. Вон смотри, — Ефим ткнул пальцем.

У открытого ангара, между шагающим погрузчиком и рядами ярко-желтых кабельных катушек стоял человек белой рубашке с закатанными рукавами. Даже не в костюме. Рядом суетилось еще несколько, но кто здесь главный, было видно сразу. Остальные, с бумагами, чертежами, планшетами, голографическими проектами, как бы прилагались к нему.

И ни один из них не был чхоме. Рожи были чисто европейскими. То же касалось многочисленных рабочих, сновавших по многоэтажному каркасу железобетонного здания.

— Скиф.

— Чего?

— Ты понимаешь, что ребят нам здесь не найти. Это первое.

— Нет, не понимаю. Я же глупый, забыл? А что второе?

— Второе, теперь важнее доставить командованию эти сведения.

— Важнее чем что?

— Скиф, ты же все прекрасно понимаешь. Перед нами новая задача. Значимее прежней. Там — он ткнул пальцем наверх, — должны знать про все это, — палец переместился на строительную площадку. — А ребят мы здесь все равно не найдем. Посмотри. Мало того, что мы не знаем где искать, так нам просто туда не пробраться. Неизвестная территория с многочисленным противником.

— О! Ты опять, как мудак заговорил.

— Да, чтоб тебя! — он хлопнул ладонью об землю, — не путай героизм и глупость!

— Все-таки ты трус.

— Вот дурак обдолбанный. С тобой сейчас разговаривать бесполезно.

— А я тебе о чем?! Так что заткнись. Давай посмотрим.

Наблюдали мы до темноты. Хотелось бы сказать, что я разглядел, где держат пацанов, а заодно разобрался кто эти неизвестные, но не скажу. Единственно, говорили они по-английски. До того места, где мы залегли, долетали обрывки слов.

Весь день, мы, вжавшись в пахнущую прелой листвой и гарью траву, смотрели на самую обычную стройку. Когда стемнело, ее осветили многочисленные прожектора. «Неужели и этого с орбиты не видно», — мелькнуло у меня в голове. Внимательно осмотрел четвертый, верхний этаж, достал из сумки коробочку, из коробочки капсулу норавалерона, уже вторую, проглотил и оторвался от земли.

— Пошли.

— Куда?!!!

Обучение в школе было оплачено родителями до конца года. Так, что пенал в общаге, смело названый комнатой, оставался за мной до конца мая. Другой вопрос, что со мной делать, когда закончатся эти два месяца?

Мы направлялись в Екатеринбургский ювенальный суд, куда Сергей Эдуардович вызвался меня сопроводить. Он так и остался в городе, но не столько из-за меня, сколько по делам Минприроды. Конец марта в городе был солнечный, снега таяли, грязь расползлась по городу. Полностью прозрачный вагон монорельсовой магнитки покрывали мутные разводы. Поезд ехал быстро, тени от разводов менялись, отражаясь на лицах пассажиров, прихотливо меняя им выражения. Семейная пара напротив меня, за несколько минут поездки превратились из радужных клоунов в стареющих маньяков. Хотя, может быть, тут дело в косметике.

Я смотрел на город и вспоминал, как он мне понравился, когда я только сюда приехал. Был конец августа, на каждом углу работали кафешки, крыши стеклянных небоскребов сливались с небом и посреди всего этого, я с открытым ртом. Все-таки я и вправду деревенщина.

Поймал взгляд Сергея Эдуардовича. Он сочувственно улыбнулся. Я дежурно улыбнулся в ответ. В голове зрела ничем не подкрепленная уверенность, что родители были бы живы, если бы я остался с ними дома. Я понимал, что это глупость, но ничего с этой мыслью поделать не мог.

На заседание по моему делу было полно народу — целых два человека. Председатель комиссии и уже знакомый Евгений Александрович. Такой же представительный и такой же надутый. И даже в том же сером костюме.

— А вы кто? — спросил председатель Сергея Эдуардовича, когда мы вошли. Сам он не представился.

— Я с Олегом.

— Да? У него уже есть представитель, — председатель показал на серого Евгения.

— Как это?! — удивился я, — я его даже не знаю.

— Молодой человек, — Евгений протирал очки, — я официально назначен вашим опекуном. Я думал, вы это поняли.

— Как бы я это понял?

— Ну, как же? В прошлую нашу встречу, я представился, как сотрудник комиссии по делам несовершеннолетних.

— Исчерпывающе, — кивнул я. — Но моего мнения никто не спрашивал.

— Молодой человек, мне очень жаль, но это не входит в компетенцию ваших пожеланий, — он умудрился произнести это сочувственно.

Зарождающийся жизненный опыт выдавал в нем первостатейную сволочь.

Я сидел за выщербленным, покрытым желтым лаком столом и смотрел на бьющуюся в стекло муху. Не без чуткости в голосе, Евгений Александрович рассказывал председателю о моем несчастливом положении, сетовал на несправедливость судьбы, но с воодушевлением взялся мне помочь в тяжелой ситуации.

— Мы подобрали для Олега семью в Белгородской области. Старый Оскол замечательный город. Семья пекарей. У них своих детей четверо, двоих еще взяли. С радостью примут и Олега.

— У меня свой дом есть, — подал я голос.

— Прости, мы это уже обсуждали. Это был не ваш дом. Его предоставило государство твоему отцу. Как леснику. Там теперь новые люди живут. На участке полно работы. Олег, не перебивай, пожалуйста.

— Новые люди?! Это мой дом!

Сергей Эдуардович положил мне руку на плечо и что-то утешающе заговорил.

— Там собаки наши! — я почти кричал.

— Уверен, что вопрос с собаками мы решим, — серый Евгений успокаивающе улыбнулся, — хотя это уже скорее зависит от желания твоей новой семьи. Желания и возможностей.

Я встал:

— Господин председатель, можно к вам обратиться?

— Чуть позже. Я дам вам слово.

— Мне сразу надо сказать, чтобы дальнейшее заседание не было бессмысленным.

— Хорошо, слушаю тебя.

— Я не поеду ни в какую Белгородскую область. Я не поеду жить ни в какую семью. Что мне не удастся учиться дальше, я уже понял, как и то, что у меня больше нет дома. Но, в конце концов, у нашей семьи есть квартира в Сыктывкаре. Я ее почти не помню, мне четыре года было, когда отца назначили на участок, но я не бездомный. Не надо меня пристраивать.

— Дело не наличии дома или квартиры, — покачал головой председатель комиссии, — дело в вашей дееспособности. До совершеннолетия о детях заботятся те, кто постарше. Ты пока еще подросток. А по поводу квартиры, вопрос я так понял, уже решен. Верно, Евгений Александрович?