Евгений Щепетнов - День непослушания [litres]

Петрович рассказывал, как в тюрьме обходятся с крутыми мэнами. Ну, теми, что начинают на общество батон крошить. Типа он очень крутой, как вареное яйцо, он единоборствами занимался, всех завалит, всех положит! Ну как, это принято в кинах – вошел в хату некий спецназовец, и ему сам черт не брат. Тут же всех «торпед» раскидал, смотрящего зачмырил и живет таким вот героем!

Красиво, ага. Только не бывает так. Никогда не бывает. Одному на льдине нельзя. Не выживешь. Какой бы ты крутой ни был, тебе надо спать. А как только уснул, тут тебе и конец. Гвоздь на сто пятьдесят в ухо, и все. «Смерть наступила от кровоизлияния в мозг». Сактируют, и вышел вперед ногами.

Итак, большое помещение, в котором можно готовить жратву, в котором могут спать человек двадцать как минимум пацанов и которое расположено на Горе.

Общага? Нет тут хороших общаг. В офис нефтяников забраться? А где там готовить, где спать? Квартиру найти большую? Так пока ее найдешь… да и заперты они, открывать замучаешься.

А может, за город свалить? Найти коттедж где-нибудь у Юбилейного, в микрорайоне «Совхоз «Комбайн», и там устроить свою базу. Хм… нормально. Да. Это будет правильно. Но только вот два момента: туда, в «Комбайн», надо ездить. Значит, нужна машина. И во-вторых, эту ночь надо ночевать здесь. На Горе. Пока что – на Горе. А уже завтра с утра поехать на поиски коттеджа.

Черт! Детский сад! Вот же он идиот – в детском саду можно зависнуть! И матрасы есть, и кухня, небось, и продукты всякие имеются! И места хватит на всех!

– Глад! Глад!

В магазин вбежал Серый, запыхавшийся от бега:

– Глад! Там хачи! Магазин дальше, на углу Бакинской, подломали! Курочат! Айда им пендалей дадим!

– Сколько их? – встрепенулся Глад, и сердце заныло в сладком предвкушении.

– Трое! Васька Спирт видал, прибежал! Говорит, трое, двое постарше, один помладше!

– Айда! – Глад хищно оскалился. – Мачете! Биты! Мочить будем! Россия для русских! Смерть хачам!

Глад ненавидел хачей. Однажды ему крепко досталось – он докопался до мелкого хача, отшакалил у него телефон и не успел уйти. На его беду, откуда-то вынырнули еще трое хачей – «старичков» призывного возраста, и что им Гладово карате! Его метелили, гоняли как футбольный мяч, и, если бы не прохожие, которые начали вопить, спасая несчастного русака от разозленных кавказцев, тут бы ему и конец. Или внутренности бы отбили, сделав инвалидом, или вообще на глушняк положили бы. Хачи, когда входят в раж, забывают обо всем на свете – лишь бы заглушить соперника. А то, что впереди маячит зона, на это уже наплевать. Бей! Режь! Топчи!

Глад подозревал, что у них в подобные моменты просто отключается мозг. Как у берсерков. Хотя нет. Берсерки, те не обращали внимания, сколько вокруг врагов. Их резали – они дрались. Их рубили – они дрались. Пока не упадут от потери крови или пока им не отрубят башку. Эти же тут же бросали свое «приятное развлечение», переставали топтать и резать, после того как обнаруживали вокруг себя опасность для своей драгоценной персоны. Сваливали, если видели перевес на стороне соперников.

В общем, тогда Глад сбежал, прихрамывая и кренясь на один бок, как подбитый корабль. А потом месяца два ходил морщась от боли. С тех пор люто ненавидел хачей и всех, кто на них был хоть немного похож.

Нет, так-то он ненавидел всех людей, но хачей – особо. «Хач» для него было чем-то вроде ругательства, как «гандон». И вот теперь, когда законов нет, когда можно творить что хочешь, ему хотелось почистить город от «черных»!

Через минуту вся кодла бежала по Бакинской в сторону бывшего КП ГАИ, пыхтя, скаля зубы, матерясь и обсуждая то, как они сейчас выпотрошат этих «черных».

Толпа, объединенная жаждой крови, – страшная вещь. Ни жалости, ни сомнений в своей правоте, ни каких-то других мыслей, кроме «убить», «растерзать», у такой толпы нет. Радостная ярость, предвкушение легкой победы (десяток вооруженных мачете и битами на троих!) – вот что витало над бегущими парнями. Тем более что почти все (кроме Глада) успели слегка насосаться спиртного: дорогих коньяков, экзотических ромов и виски. Хотя пьяны были больше от ощущения безнаказанности и вседозволенности, чем от выпитых пары глотков спиртного, Глад строго предупредил, что, если кто-то из них среди дня нажрется до состояния свиньи, он выпотрошит напившегося, как ту же свинью, а кишки прибьет к дереву. И заставит бегать вокруг, пока кишки не намотаются на ствол. Он читал о таком способе казни, и ему тогда это изуверство очень понравилось – своей зрелищностью и запредельностью жестокости. И Глад собирался в скором времени устроить такое представление. Ему не хватало только жертвы.

Копошение в угловом магазине увидели сразу – две фигурки повыше, одна низенькая таскали и укладывали что-то на асфальт возле витрины. Коробки, ящики, бутылки россыпью – весь ассортимент магазинчика. Он был небольшим, этот магазин, так что особо ценное тут вряд ли имелось. Обычный набор продуктов и питья, как в сельмаге.

Пацаны на ходу завизжали, заулюлюкали, размахивая своим оружием, и фигурки заметались, видимо, вгорячах не сообразив, куда надо бежать. Когда побежали, было уже поздно – волчья стая Глада по его команде растянулась в стороны, охватывая полукольцом и дорогу, и отход к пятиэтажкам, отжимая жертвы к стене магазина. Двое, не успевшие убежать, схватились за биты, которые были прислонены к стене, один, мелкий, рванул в глубь магазина, и Глад усмехнулся: оттуда нет выхода! У этого магазина нет второй двери! Только наружная! Он точно знает, потому что не раз видел, как разгружали машины с продуктами!

Запыхавшаяся толпа обступила двух хачей, прижавшихся к стене магазина с битами на изготовку, и теперь, торжествующе улыбаясь, пацаны смотрели на покойников. Именно на покойников, потому что никем, кроме как покойниками, эти два смуглых подростка быть не могут.

– Ну что, черножопые, попали? – ласково улыбнулся Глад.

– Ты сам черножопый! – огрызнулся один из подростков, совершенно без какого-либо акцента. – На себя посмотри! Когда жопу мыл в последний раз? Месяц назад? А мы всегда моем после сортира, не то что вы, засранцы!

Улыбка Глада превратилась из «ласковой» в хищную гримасу волка. Верхняя губа приподнялась, обнажая белые зубы (один искусственный после того, как эта тварь Комар ему его выбил), глаза прищурились, и уже в следующую секунду Глад нанес удар.

Он целил, намечал удар в ключицу, высоко вскинув мачете, подобранное в хозмаге на остановке, но в последний момент, опуская клинок на жертву, изменил направление удара и размашистым движением подсек ноги противника. Тот не успел отреагировать, он ждал удара сверху, и потому мачете беспрепятственно врезалось в ноги парня на уровне коленей. Одну ногу клинок отсек сразу, во второй застрял, погрузившись в сустав почти до половины ноги. Глад дернул мачете назад, оно со скрежетом о кость вышло назад, и Вадик замер, с любопытством ожидая того, что произойдет дальше.