Евгений Щепетнов - День непослушания [litres]

– Ништяк! – вывел меня из прострации радостный голос Митяя. – Завелся! С полтычка!

– Я тя щас убью! – безрадостно сообщил я. – Я тя щас не просто убью! Я тя жестоко, извращенно и гнусно убью! Ездун хренов! Ты чуть меня не насадил!

– Ну не насадил же?! – заржал чертов Митяй. – Да ты сам виноват! Я же те отмашку не дал, а ты потянул! Кстати, вот же дура какая сильная! Джипяра твой! Ты поглянь – «КамАЗ» на задней передаче стянул! Конечно, тут под горку, но все равно! «КамАЗ» ведь раза в три больше весит! И «КамАЗ» молодец – с ходу завелся! А я пока педаль искал, пока что… а тут ты фафакаешь! Я от страху чуть газу не наподдал! Гы-ы… вот бы я тебя насадил! Ништя-а-ак!

– Ништя-а-ак! Вот я те щас насажу! – мрачно пообещал я. – Со всей пролетарской яростью карающего меча революции! Вот тогда узнаешь, что такое «ништяк»! Сцука, я чуть штаны не намочил!

Митяй опять погыгыкал, но извинился. Да и я уже отошел. В сущности, что произошло-то? Да ничего! Я успел вывернуться, а от Митяя чего требовать? Неизвестно, как я сам-то себя повел бы в кабине такой дурынды. Страшно, точно! А своего «кукурузера» я еще больше зауважал! Сила, чего уж!

Хм… «мой «кукурузер»! Перед глазами сразу встало синее лицо мужика, которого я отсюда выкинул. Небось, тоже мечта его была. Настоящий тяжелый внедорожник для дальних поездок. Сел и погнал куда-нибудь на Алтай. Или в Монголию. И ездил, небось: вот, всякого инструмента хватает, да инструмент весь потертый, использованный.

Жаль мужика, и… спасибо ему. И память. Надо будет посмотреть его имя – должны быть в бардачке какие-нибудь документы. Хоть так помянуть, за ужином. По-человечески.

Возвращались мы медленно. Митька тащился за мной на «шаланде», как я окрестил «КамАЗ», и очень сильно осторожничал, пролезая между машинами (пришлось пару раз и двинуть кое-какие тачки) и перепрыгивая через трупы (мерзко! Ох как мерзко разбрызгивается ЭТО по дороге!). Потом втискивались на Конечку, и, когда Митька выпрыгнул из кабины, вид у него был совершенно очумелый: глаза как плошки, потный, лохматый, но довольно-таки счастливый.

– Есть! Доехал! Прикинь, я Шумахер! Видал, как я ехал?! Нет, я Безумный Макс! Точно! Гы-ы…

– Что безумный, то безумный, – заметил я и тут же предложил: – Рану-то промой. Вот получишь заражение башки – придется тебе башку ампутировать! Прикинь, как будешь без башки-то думать!

– Задницей буду думать! – усмехнулся Митька, но бутылку с водой взял и рану промывать начал, шипя от боли.

Наконец все было готово. Джип я доверил довольному Митьке, поручив отогнать его к «Грозди», чтобы место не занимал и не мешался, сам же сел за руль тихо бормочущего движком «КамАЗа» (аккум-то зарядить надо? Не глушим!) и стал разбираться со скоростями.

И правда, все как у легковушки, а главное – не смотреть назад и не видеть «сарай», который у тебя за спиной.

Включил первую передачу, с замиранием в сердце двинул махину вперед. Как ни странно, «КамАЗ» довольно-таки легко, не хуже чем легковушка, стронулся с места, и развернуть его в нужном направлении не составило особого труда. Пришлось поставить поперек дороги, так, чтобы до стены райотдела оставалось метров пять-семь. Больше никак не получалось, я и так уперся бампером машины в ограждение парковки магазина. Ну, все готово! Теперь заднюю передачу и… на газ! Поехали!

«КамАЗ» взревел и бросился на стену ментовки. Эти пять метров тяжелая десятитонная машина буквально перепрыгнула, и всей своей массой обрушилась на кирпичную стену!

Слава богу, никакого усиления стены не было. Она оказалась в три силикатных кирпича толщиной. И хорошо, что мы не стали долбать ее кувалдой – точно бы неделю долбали, ссадив ладони до кровавых мозолей. Хороший, крепкий кирпич.

«КамАЗ» пробил стену, вначале используя свой фаркоп как таран, потом надавил десятью тоннами и нормально так ввалил стену прямо туда, куда мы и хотели попасть, – в дежурку.

Знать бы раньше, и заморачиваться с лебедкой точно не стали бы. Но кто же знал? Кстати, забавно – стальные двери, непробиваемые стекла, а кто-то подумал о том, что можно просто протаранить здание машиной? И вообще, я читал, что крупнокалиберный пулемет типа «ДШК» пробивает эти стены навылет.

Впрочем, скорее всего, у террористов и преступников-хулиганов не будет танкового пулемета. Хотя… по нынешним-то временам…

Я включил первую передачу, и «КамАЗ» легко, будто только что и не проламывал стену, двинулся вперед. Остановил его, когда отъехал метров на пять и морда грузовика чуть-чуть высунулась на дорогу. Глушить не стал – пусть аккумуляторы заряжает; поставил на ручник и выбрался из кабины.

Готово! Ура! Стена частично осыпалась, частично ввалилась внутрь, и теперь было видно и доступно все, что нам нужно: пульт дежурного и самое главное – застекленный ящик с ключами ко всем комнатам. И над каждым ключом – номер комнаты или… Вот она, «оружейная комната»! Йес! Ура-а!

Честно сказать, я так боялся, что не получится… И когда увидел ключи под этой надписью, у меня даже в голове зашумело. Аж чуть плохо не стало! Сам не ожидал, что настолько сильно переживаю.

– Ну что?! Получилось? – Митька так гаркнул над плечом сзади, что я едва ему не врезал:

– Охренел?! Подкрадываешься! Вот стрельнул бы я тебе в брюхо, узнал бы тогда, как орать!

– Ну ладно, ладно, что ты? – забеспокоился Митька. – Я от полноты чувств! Нежный какой! Нашел ключи-то? Ох и воняет же здесь! Просто задыхаюсь!

И только сейчас я обратил внимание на то, что в дежурке и правда так воняло, что задохнуться можно. Ох и воняло же! И мухи. Вот откуда мухи, если все было наглухо заперто?! Откуда они взялись?! Нет, я вообще-то слышал, что мухи пролезают в совсем даже микроскопические щели, и не поверишь, что в такую может пролезть здоровенная зеленая гадина, но сейчас в этом убедился. Труп дежурного был облеплен гадами, ползающими по лицу. Зрелище не просто отвратительное, оно с ног сшибало!

– Меня сейчас вырвет! – сдавленным голосом сообщил Митька. Он опрометью бросился на улицу, откуда сразу же донеслись звуки характерного рычания. Но я сдержался. Или привык уже, или как-то не мог воспринимать мертвого Василия Михайловича просто кучей мертвой плоти. Одно дело, когда ты видишь абстрактного мертвеца, поедаемого червями, и другое, когда перед тобой лежит твой хороший знакомый дядя Вася, до последнего исполнявший свой долг перед людьми.

Он дежурил столько, сколько смог. Один, без помощи, отослав всех полицейских по домам. Папин ровесник, дядя Вася, майор полиции Василий Михайлович Осовин. Царство тебе небесное, Василий Михайлович! Надеюсь, что есть все-таки где-то там на небесах рай и там ты встретишься с моими родителями. Память тебе!