Сергей Мусаниф - Супермен должен умереть

Наверное.

Тогда я задал себе вопрос, на самом ли деле я этого хочу. Информация — вот чего мне катастрофически не хватало, и Док утверждал, будто он готов ей поделиться. Стоило ли оно того, чтобы совать башку в потенциальную ловушку?

Фиг знает.

И почему он так и не спросил меня про Кукольника Джо?

Чтобы не передумать, я быстро набил ему ответ: «Завтра. Дубай. Подробности позже», отправил и стёр «ворона» со своего планшета.

Айболит был невысоким, худым, смуглым, очень вертлявым, не способным сидеть на одном месте дольше пяти минут, и обладал буйной вьющейся шевелюрой. Звали его Романом. До получения скилла целителя он был самым натуральным врачом, причём не участковым терапевтом, а крутым хирургом в институте Склифосовского. Получив способности, он сначала обрадовался, а потом расстроился. Его профессиональные навыки, ради совершенствования которых он трудился пару десятков лет, не шли ни в какое сравнение с целительским скиллом и не могли делать даже десять процентов того, что давал скилл.

Он был буквально одержим своим новым даром. Продолжал дежурить в Склифе, работал на управление, мотался по всей стране и доставал с того света самых безнадежных пациентов. Он словно поставил себе цель спасти всех, и работал для её достижения не покладая рук. Не знаю, когда он спал. Командировку в Эмираты он воспринимал, как досадную помеху, отвлекающую его от настоящих дел, о чём он, собственно, сообщал Безопаснику уже неоднократно.

Жонглёр тоже был худой, но на этом их сходство заканчивалось. Он был высок, коротко стрижен и всегда сохранял спокойствие. Под длинным плащом он носил жилет с множеством кармашков, в которых лежали метательные ножи. Имени своего он не называл, но, впрочем, никто и не настаивал.

Лететь по словам капитана экипажа нам предстояло шесть с половиной часов, так что после взлёта Жонглёр сразу ушёл в хвост самолета и завалился на одну из раскладушек. Я же расположился в кресле рядом с иллюминатором и принялся смотреть на проплывающие внизу тёмные облака.

Я не часто летал на самолетах и не очень любил этот способ передвижения. Да, он самый быстрый и статистически самый безопасный, но когда я сижу в железной коробке в нескольких километрах от земли, то чувствую себя не на своём месте.

Стеклорез уселся в соседнее кресло.

— Как в каком-нибудь дрянном американском боевике, — сказал он. — Группа диверсантов ночью летит высаживаться на вражескую территорию.

— Когда дойдёт до той части, где надо будет выбрасываться из самолета с парашютами, поставь кино на паузу, — сказал я. — Мне надо будет выйти покурить.

— Ты не куришь.

— Я образно.

— Думаю, что всё будет нормально, — сказал он.

Я пожал плечами и промолчал.

Нормально не будет. Всё уже ненормально. Американцы обламывали там зубы четыре раза, а на пятый решили позвать нас. Только ли для того, чтобы разделить с нами радость победы?

Напротив, они в отчаянии. Настолько в отчаянии, что обратились за помощью к русским! И если в этот раз всё получится, они будут нам должны. Или там всё ещё сложнее, но в любом случае, нормальностью тут и не пахнет.

Стеклорез достал свой планшет.

— Тяжеёлый, зараза.

— Зато он пулю из «калаша» держит, — предположил я. — Возможно, одним только дизайном. Пуля на подлёте оценивает его внешний вид, думает, что ну его на фиг, разворачивается и улетает.

— Военная же штука, — сказал Стеклорез. — Она не про дизайн.

— Это да, — согласился я. — Ты его хоть включал?

— Вот, пробую.

— В нём можно создавать текстовые файлы и читать книги, — сказал я. — Книг там две. «Общевоинский устав вооруженных сил Российской Федерации» и сборник рассказов о патриотическом воспитании. И я сейчас не шучу. Ещё он может подключаться к вай-фаю, но только с разрешения командира части. Правда, тут нет вай-фая, и я сомневаюсь, что если бы он был, Безопасник бы такое разрешение дал. Всё.

— Не может быть, — не поверил Стеклорез. — Вон же ещё часы и будильник.

— И календарь.

— И карты.

— И ещё им гвозди забивать можно, — сказал я. — Или голову кому-нибудь проломить.

— Это армия, молодые люди, — сказал Айболит, присаживаясь напротив. — Принимайте её такой, какая она есть.

— Я, вообще-то, гражданский, — сказал я. — Вот кстати, док…

— Роман, — мягко поправил он.

— Кстати, Роман, — сказал я. — А правда, что люди практически перестали болеть?

— Правда, — сказал он.

— И как официальная медицины сей факт объясняет?

— Последствиями эпидемии, — сказал Роман. — Организмы переболевших… изменились. Мы значительно окрепли. Даже процессы старения замедлились.

— От чего же вы тогда всех лечите?

— От травм, в основном, — сказал он. — Знаете, внешнее воздействие-то никуда не делось. Люди попадают в аварии, с ними происходят несчастные случаи на производстве, они влезают в пьяные драки… В общем, люди остались людьми.

— А рак?

— А рака практически нет, — сказал он. — Снижение заболеваемости на девяносто пять процентов. В группе риска только очень старые люди, в основном. Эта эпидемия стала бы для человечества великим благом, если бы от неё не умерло столько людей.

— Спид?

— Спида больше нет. Так же, как и лихорадки Эбола, если следующий вопрос вы хотели задать о ней.

— Почему это никого не шокирует? — спросил я.

— Потому что умерло два с половиной миллиарда, — сказал он. — Потому что люди теперь умеют лечить других людей наложением рук или убивать вообще без оного, каменные истуканы разгуливают по центру Москвы, люди управляют огнём и кидаются молниями, а Ветер Джихада устраивает песчаную бурю на пляже. И отсутствие привычных человечеству болячек на этом фоне кажется чем-то очень незначительным. Хотя вы правы, недооценивать этот факт нельзя.

— А вот если мне, скажем, руку оторвёт, — вмешался Стеклорез. — Вы её обратно приделать сможете?

— Смогу, — сказал Роман. — И ногу тоже. А вот голову не смогу, так что её старайтесь не подставлять.

— Голову никто не может, — сказал я.

— А чего ж вы хотели, молодой человек? Человеческий мозг по-прежнему является одной из самых неизученных штук во вселенной, — на этих словах он вскочил с кресла и быстро зашагал в хвост самолёта.

Стеклорез погрузился в изучение планшета. Мне это было неинтересно, и я переключился в режим «тактического зрения», как я стал его теперь называть. Это когда я не просто вижу окружающие меня предметы, но ещё и возможности что-то с этим окружением сделать.

Самолёт тут же превратился в какую-то футуристическую машину, живущую своей собственной жизнью. Ток бежал куда-то по многочисленным проводам, отдельные железяки так и просили приложить к ним скилл и загнуть их в более причудливую форму, а в хвостовой части, куда удалились Айболит и Жонглёр, жил небольшой огонек, который я в любой момент мог превратить в поток пламени.