Орсон Кард - Дети разума [litres]

– Что ж, видишь, как удачно я подвернулся, – пожал плечами Питер.

– Но он не меньше нуждается в человеке, который бы его простил, который бы проявил милосердие, который бы правильно истолковал все его поступки. Валентина здесь не подходит, потому что он любит ее, настоящую Валентину. Жена у него есть. Твоя сестра нужна ему, чтобы обрести прощение.

– Значит, если я перестану ненавидеть Эндера, необходимость во мне сразу отпадет и я исчезну?

– Если Эндер перестанет ненавидеть себя, твоя злость ему больше не понадобится, и с тобой будет легче уживаться.

– Вообще, честно тебе скажу, думаешь, с тобой легко ужиться? Ты постоянно анализируешь поведение человека, которого никогда не встречала, и в то же самое время читаешь морали тому, кого знаешь.

– Я хочу унизить тебя в твоих же глазах, – ответила Ванму. – И это будет честно.

– Мне кажется, Джейн специально перенесла нас сюда, потому что местная одежда в точности отражает, кто мы есть на самом деле. Однако какой бы марионеткой я ни был, я нахожу в жизни некое извращенное удовольствие. Тогда как ты все, к чему прикасаешься, делаешь серым и однообразным.

Ванму проглотила слезы и вернулась к еде.

– Что это с тобой? – насторожился Питер.

Она не обратила на него внимания и медленно прожевала, найдя в себе нетронутую часть, которая была еще способна насладиться вкусной едой.

– Неужели ты что-то чувствуешь?

Она проглотила и подняла на него глаза:

– Я уже скучаю по Хань Фэй-цзы, хотя прошло каких-то два дня. – Она слегка улыбнулась. – Я знала человека великой мудрости и благородства. Он считал мое общество заслуживающим внимания. То, что я утомляю тебя, меня вполне устраивает.

Питер притворился, будто плескает на себя воду:

– Ой, пожар, я горю, больно как, невыносимо, сейчас помру! Жестокая женщина! У тебя дыхание дракона! Ты убиваешь словами!

– Только марионетки могут бравировать своими ниточками, – парировала Ванму.

– Уж лучше болтаться на этих ниточках, чем быть связанным по рукам и ногам, – ответил Питер.

– О, как, наверное, любят меня боги! Я стала спутницей человека, который играючи жонглирует словами.

– Ага, тогда как мне боги дали в спутницы девушку, у которой нет груди.

Собравшись с силами, она выдавила натянутую улыбку, притворяясь, что поняла его шутку.

– По-моему, ты говорил, что грудь у меня есть, просто она маленькая.

Улыбку, сияющую на его физиономии, как стерло.

– Извини, – мягко произнес он. – Я обидел тебя.

– Нет, не думаю. Скажу тебе позже, хорошо выспавшись.

– Я думал, мы просто пикируемся, – оправдывался Питер. – Обмениваемся шутливыми подначками.

– Так оно и было, – кивнула Ванму. – Только я говорила искренне.

– Тогда я тоже обиделся, – скорчил гримасу Питер.

– Ты не знаешь, что такое боль, – ответила Ванму. – Ты опять смеешься надо мной.

Питер резко отодвинул в сторону тарелку и встал:

– Увидимся дома. Надеюсь, ты найдешь дорогу обратно?

– А тебе не все равно?

– Хорошо, что у меня нет души, – буркнул Питер. – Иначе бы ты не замедлила вытереть об нее ноги.

– Даже если бы твоя душа расстелилась у моих ног, – заявила Ванму, – я бы перешагнула через нее, чтобы не запачкаться.

– Тебе нужно отдохнуть, – сказал Питер. – В той работе, что ждет меня впереди, мне потребуется твой разум, а не острый язычок.

Он вышел из ресторана. Костюм сидел на нем из рук вон плохо. Люди оглядывались. В нем было слишком много достоинства и силы, чтобы носить столь аляповатые одеяния. Ванму заметила, что косые взгляды пристыдили его. Он постарался шагать быстрее, потому что понимал, что одежда не подходит ему. Наверняка он прикажет Джейн заказать что-нибудь более традиционное, более подходящее зрелому человеку, более соответствующее его жажде почестей.

«Тогда как мне нужно такое одеяние, которое вообще скроет меня от людских глаз. А еще лучше такое платье, которое унесет меня далеко-далеко отсюда, закинет во Вне-мир и вернет обратно в дом Хань Фэй-цзы, где я смогу взглянуть в глаза, в которых не будет ни жалости, ни презрения.

Ни боли. Ибо глаза Питера переполняет страшная боль, я была несправедлива к нему, когда сказала, что он ничего не чувствует. Я была не права. Я слишком лелеяла собственную боль, поэтому решила, что его нападки дают мне право оскорбить его еще сильнее.

Однако если я извинюсь, он опять осыплет меня насмешками.

Но пусть лучше меня высмеют за то, что я поступила правильно, чем будут уважать за ошибки. Этому научил меня Хань Фэй-цзы? Нет. Я родилась с этим принципом. Как говорила моя мама, гордыни много, гордыни».

Вернувшись в квартиру, она обнаружила, что Питер уже спит. Совершенно вымотавшись за день, Ванму решила отложить извинения на утро и тоже легла спать. Каждый из них ночью просыпался, но в разное время, а к утру боль от вчерашней ссоры несколько поуспокоилась. Их ждала работа, и Ванму было куда важнее определиться, что следует предпринять сегодня, чем залечивать провал, который в свете утреннего солнца показался ей незначительной трещинкой, пробежавшей в споре между уставшими друзьями.

– Человек, которого Джейн предложила нам навестить, – философ.

– Как я? – спросила Ванму, вспомнив о своей предполагаемой профессии.

– Именно это я и хотел обсудить с тобой. На Священном Ветре два основных направления философии. Аимаина Хикари, человек, с которым мы встретимся, – философ-аналитик. У тебя не хватит образования, чтобы соревноваться с ним. Поэтому ты будешь представлять другую философию. Афористичную и мантичную [9]. Философы этой школы придерживаются скупых, но содержательных фраз, которые должны поражать окружающих своей кажущейся неуместностью.

– А мои предполагаемые афоризмы обязательно должны только казаться неуместными?

– Об этом можешь не беспокоиться. Философы-гномисты предоставляют другим право увязывать смысл изреченных афоризмов с окружающим миром. Поэтому каждый дурак может стать философом этой школы.

Ванму почувствовала, как внутри ее, словно ртуть в градуснике, поднимается злость.

– Миленькую ты мне подобрал профессию.

– Не обижайся, – сказал Питер. – Нам с Джейн пришлось выбрать тебе такую роль, сыграв которую ты не выдашь себя как необразованную уроженку мира Пути. Пойми, ни один ребенок на планете Священный Ветер не в состоянии даже представить, как это – не получить образования. В отличие от Пути здесь подобное не дозволяется.

Ванму не стала больше спорить. Какой смысл? Если в споре кто-то заявляет: «Я умен! Я знаю всё и вся!» – то дискуссию можно тут же прекращать. Эта мысль показалась ей очень похожей на афоризмы, о которых говорил Питер. Она поделилась с ним своими размышлениями.