Дэн Абнетт - Ордо Маллеус

Цель штудий, даже в их наименьшем составе, состоит в тщательной экспертизе и оценке способностей необычайно значимых пленников. Оказавшись в руках Инквизиции, преступный псайкер, лидер еретиков, военачальник ксеносов… ну и так далее… подвергается иногда весьма продолжительной формальной экспертизе, подчас даже не касающейся совершенных им преступлений. Зачастую отступники уже осуждены и ожидают исполнения наказания. На этом этапе Инквизиция решает расширить свой кругозор, получше разобраться в природе врагов человечества. Предметы исследования разбирают на части, как правило, интеллектуально, иногда ментально, а бывает, что и буквально, чтобы выявить их силы, недостатки, верования и мотивы. Таким образом, Апотропические конгрессы обретают жизненно важную истину – истину, которая защитит служителей Империума в последующих столкновениях с противниками. Чтобы проиллюстрировать это, стоит упомянуть, что славная победа Имперской Гвардии над метарасой Эззеля оказалась возможной лишь благодаря методам обнаружения их присутствия, разработанным при анализе скаутформы Эззеля Апотропическим советом на Адиемусе Ультима в 883.М40.

Численный состав собрания зависит от количества или значимости исследуемых.

– Во время заключительного, самого крупного сражения Офидианского Усмирения Магистру Войны удалось захватить на Дольсене тридцать три псайкера-еретика уровня альфа и выше, – сказал Роркен, показывая мне информационный планшет. Гриф секретности на планшете был настолько высоким, что даже на меня это произвело впечатление. – Они были обучены каким-то образом управлять и повелевать призванными ими грязными порождениями варпа и составляли основу обороны высшего командования врага.

– Как их удалось захватить? Живьём, я имею в виду?

Это было удивительно. Нетренированные псайкеры сами по себе уже достаточно страшная сила. Их сознание всегда несёт ужасающий потенциал, способный открыть ворота в Имматериум и позволить демонам хлынуть в нашу вселенную. Но эти… эти одержимые так или иначе научились (или были обучены) фокусировать свои дарованные варпом таланты, удерживать в себе демонов и использовать их омерзительную силу. У меня закружилась голова при мысли, какую опасность они представляли, причём представляли до сих пор, даже пребывая в качестве наших пленников.

Роркен показал на планшет в моих руках:

– Ты найдёшь там краткое описание инцидента, оно присоединено к главному списку. Короче говоря, это было везение, везение и удивительная отвага Адептус Астартес, действовавших в союзе с инквизиторами Хелданом, Лико и Воком.

– Вок… Коммодус Вок?

– Я совсем забыл, вы же старые друзья, верно? Он был привлечён к делу Гло на Гудрун, прямо перед Расколом.

– «Старые друзья» не совсем верное выражение. Мы работали вместе. Добились взаимного уважения. Я нечасто его видел с тех пор. Поражаюсь, что этот старый пёс все ещё жив.

– Жив, несмотря на прогнозы нескольких поколений медицинских экспертов. И все ещё полон сил. Совершить такое в столь преклонные годы…

Я кивнул. Даже беглый просмотр отчёта об инциденте позволял предположить акт практически мифической доблести. Вок по-прежнему служил Императору, как и раньше прикладывая усилия вне всякого разумного ожидания.

– С Хелданом мы тоже знакомы. Он был учеником Вока. Так что, он наконец тоже добился инквизиторского чина?

– Уже шестьдесят лет как… Эйзенхорн, ты, похоже, ведёшь уединённую жизнь?

– Если подразумевается, что я не слежу за появлением, избранием и делами других инквизиторов, сэр, то да. Я сосредоточен на своей работе и нуждах своих сотрудников.

Он улыбнулся так, словно отпускал мне грехи. По правде говоря, моё поведение не было таким уж необычным. Как я уже говорил, все в Инквизиции держатся особняком. Мы независимы и мало интересуемся делами наших коллег. Я заметил ещё одно различие между мной и Роркеном. Как бы ни был высок мой ранг, я все ещё оставался «полевым агентом», рабочим, преуспевающим учеником, который мог отправиться к далёким пределам Мутных Звёзд на многие месяцы или даже годы в любой момент. А Роркена чин Магистра привязывал к дворцу, запутывал в интригах правящих кругов Империума в целом и Инквизиции в частности.

Коммодус Вок запомнился мне как старая ядовитая гадина, но стойкий союзник. Во времена дела о Некротеке, полагая, что находится на смертном одре, он просил меня оказать поддержку его ученику Хелдану. Я пообещал ему это, но, поскольку Вок остался в живых, мне не пришлось исполнять обещание. Коммодус был рядом, когда Хелдан получил свою инсигнию.

Хелдан… Он мне никогда не нравился.

Лико, третьего члена великолепного трио, я никогда не встречал, но знал о его репутации инквизитора, чья звезда восходит довольно быстро. Их потрясающее достижение на Дольсене должно было значительно повлиять на их карьеру.

Я пролистал список инквизиторов, вызванных, чтобы сформировать кворум, список, который включал и моё имя. Всего шестьдесят человек. Среди них Титус Эндор. Также в нём значились Осма и Безье. Некоторые из имён, вроде Шонгарда, Хенда и Рейкера, принадлежали людям, с которыми у меня не возникало желания даже просто находиться в одном помещении. Других же, например Эндора, а также Шило, Дефайя и Кувье, мне было бы приятно увидеть снова.

Некоторые имена мне были лишь смутно знакомы или неизвестны вовсе; другие принадлежали именитым или обесчестившим себя инквизиторам, о которых я знал только понаслышке. На этот конгресс собирались сотрудники со всего сектора.

– Но моё включение в этот список… – начал я.

– Ничего удивительного. Ты заслуженный и уважаемый член нашей организации.

– Благодарю, сэр. Но мне интересно, Вок сам запросил меня?

– Он собирался это сделать, – сказал мне Роркен, – но тебя уже вписали.

– Кто?

– Инквизитор Осма, – ответил он.

При всем моем возмущении чрезмерным размахом Новены, должен признать, что Великое Триумфальное Шествие первого дня наполнило меня ощущением гордости и радостного возбуждения.

На рассвете над Ульем Примарис, наибольшим и самым могущественным из ульев Трациана, зазвучала какофония клаксонов и хор колоколов. Службы Министорума по каждому из коммлинк-каналов в прямом эфире вели передачу от Монумента Экклезиарха. Бесстрастный голос кардинала Палатина Андерусия катился по улицам уровней огромного города-улья. Благодаря эху доплеровского искажения отголоски интонаций накладывались друг на друга, подобно громогласному хоралу.

Улицы Улья Примарис наводнили миллионы граждан и паломников. Дороги и транспортные туннели оказались забитыми, а небеса затмили бесчисленные аэромобили. Многих разворачивали и направляли в ближайшие ульи, где можно было наблюдать за происходящим по широким гололитическим экранам, установленным на стадионах и в амфитеатрах.