Евгений Погонин - Новая Эпоха [СИ]

Сам рюкзак не имеет наружных карманов и ремешков, кроме крепления для коврика, который, по причине его дешевизны, не жалко и для которого нет места внутри. Это нужно потому, что в убежищах воруют и поэтому горловина моего — и не только моего — рюкзака стягивается стальным тросиком, который намертво прикреплен к рюкзаку, а его петли скрепляет замочек. Это конечно не спасет меня от кражи самого рюкзака, но я хотя бы смогу почувствовать, если за спиной, кто-то захочет его открыть.

Проверив наган на быстроту извлечения из кобуры, я покинул номер, закрыл его на ключ и пошел по балконному проходу к лестнице. Спустившись по ней, я вернул ключ вахтеру в окошке и направился в сторону площади возле храма, который построен в честь, как вы думаете кого? Правильно, Георгия-Победоносца!

Еще спускаясь вниз, я заметил как человек в шляпе, с видом интеллигента, у противоположной стены, упорно смотрел в тупиковую часть гостиничного туннеля. Где ничего интересного, за исключением рисунка озера с деревьями вокруг него, нет. К тому же, я впервые его видел, а я ведь в Адлере, считай, вырос и если не знаю всех лично, то, как минимум, лица местных мне знакомы. И вообще, что интеллигент в недешевой одежде забыл у гостиницы для Ледоходов и Стрелков?

То, что этот хвост теперь мой и прицепил его мне куратор, к бабке не ходи, но мне требовалось узнать один ли он. Ведь если за мной увяжутся несколько, то это означает лишь одно — будут брать. И именно по этой причине я направился на площадь, только там находятся те, кто мне поможет.

Пройдя вдоль трамвайных рельс, я очутился на площади, в центре которой установлен памятник человеку в форме Сокола, с повязкой на правом глазу.

Свод убежища над статуей изображает битву, в которой этот человек, вместе с ангелами, сражается с сотнями Тихушников. И в правой руке его не АТК, как было в действительности, а молния, которую он мечет в зимних Тварей. А те своими клыками и когтями рвали на части других Соколов.

Я сел на одну из лавок, расположенных по периметру площади и стал дожидаться хвоста. Некоторое время я сидел и рассматривал статую Флинта, не забывая боковым зрением поглядывать по сторонам.

Сегодня на площади не так многолюдно как в выходные, но все же люди шастают, а некоторые — как тот невезучий мужик, карман которого обчистил Петька, сын Сереги-щипача — сидели на лавочках, стоящих вокруг памятника, и любовались битвой, нарисованной на своде.

Площадь Соколов сделали с одной целью — вселить в людей надежду. Чего стоит только вид статуи главного Сокола, наступающего одной ногой на Тихушника, которого он, по задумке скульптора, прирезал ножом. Нож статуя держит в левой руке, и с него капает кровь, а надпись у основания памятника гласит.

«У НИХ ЕСТЬ КРОВЬ, ЗНАЧИТЬ, ОНИ СМЕРТНЫ».

На тему памятника было и есть много разговоров. Одни утверждают, что дядя Жора взаправду резал Тихушников ножом, другие говорят, что это вымысел скульптора и такое невозможно. Но я-то знаю, что это еще как возможно и со мной согласны те, кто присутствовал на подпольных боях.

Сканируя площадь, я заметил, как через две лавки слева от меня, появился тот самый интеллигент, присел на лавку и принялся делать то же самое, что и я — прикидываться туристом.

Я продолжаю сидеть на лавке, делая непринужденный вид, и не смотрю в сторону интеллигента, а жду, когда до моих карманов доберется Петька.

— Иди сюда — схватил я пацаненка, который попытался проверить содержимое моих карманов.

— Отпусти, я ничего не сделал — начал причитать пацан, но увидев, кого он хотел обчистить, поменял тон — ой, Красавчик, прости не признал.

Как я уже говорил, прозвище Красавчик, я получил не за свою физиономию, украшенную шрамом, а, как и известность в определенных кругах, за победу над разведчиком Мурашей на арене. Мне, такое погоняло не нравится. Мне кажется, что оно сильно подчеркивает мою внешность, но поделать с этим ничего нельзя. Каждому ведь рот не заткнешь.

— Ты чего тут делаешь?

— Отец здесь? — проигнорировал я его вопрос, не хватало еще, чтобы зелень устраивала мне допрос.

Петька насупился.

— Пожаловаться хочешь?

— А есть на что?

Пацан сжал губы, покраснел и опустил взгляд. Я знаю, что Серега не пощадит сына за то, что вздумал щипать своего, да еще и был пойман за руку. Но я не собирался его сдавать, мне требовалась их помощь.

Пацан, услышав мои слова, мгновенно изменился и ухмыльнулся.

— Ха, помощь помощи рознь, если мелочь, то и плати мелочью, если какой крупняк, то рублем не отделаешься.

«Хрясь» — отвесил я подзатыльник наглецу. Снова яйцо вздумало курицу учить.

— Нюхай с кем бакланишь, зелень.

Петька потер затылок и снова извинился, на этот раз за наглость.

— Слушай сюда, через пять минут я отправлюсь по рынку к служебному туннелю, за мной хвост, мне нужно узнать, насколько он длинный, — предвидя вопрос юного щипача, добавил — с меня золотой.

— Что, спалился Красавчик? — На лице Петьки появилась улыбка, от уха до уха.

«Хрясь» и пацан снова потирает затылок.

— Передашь отцу, встреча в туалете у платформы.

Петька ушел, а я продолжил любоваться статуей дяди Жоры.

Переживать, что люди на площади видели, как я раздаю оплеухи пацану, я не собираюсь. Это обычная практика в городе, рядом с которым есть другой город, под названием Сочи. Иногда, конечно, пойманных карманников сдают в органы власти, но это приезжие. Местные же чаще всего поступают так же, как и я, надают затрещин и отпускают на все четыре стороны, предварительно вернув свое имущество.

Через некоторое время я заметил, как на площади началось движение шести малолетних щипачей.

Значит, помимо сына, Серега обучает еще нескольких учеников. Это хорошо, тогда они смогут распределиться по всему моему маршруту и остаться незамеченными.

Самого наставника я не смог засечь, оно и понятно, матерый и опытный зверь до последнего будет оставаться незамеченным.

Дождавшись, когда дети покинут площадь, я встал с лавочки и неспешной походкой направился в сторону остановки трамвая, делая вид, что продолжаю рассматривать стены. Но и без этого в убежищах есть на что посмотреть.

Убежища давно превратились из угрюмых пещер в настоящие города. На потолках висят солнечные лампы, по туннелям проложили рельсы, пустили по ним трамваи, стены выровнены и раскрашены пейзажами, напоминая людям о том, каким был их мир до катастрофы. На одних стенах изображено пшеничное поле, на других леса или луга. На стене, возле остановки, нарисована река, уходящая вдаль обрывистыми берегами, посреди которой, художник изобразил островок, с растущей на нем одной единственной березой.

Я не спешу садиться в ближайший трамвай, давая время Сереге и его подопечным, добраться на нем до рынка и промежуточных остановок. Чтобы пацаны могли менять друг друга, не привлекая внимания.