Вадим Денисов - Извлекатели. Группа Сибирь (СИ)

Лицо у него было усталое, как после бессонной ночи. Наверное, никто их не меняет, тянут службу бессменно. Значит, постоянно злые.

Он был молод, решителен, явно боевит, но внешне спокоен.

— Стой, парень, дальше гражданским хода нет. Приезжий? — он выжидательно уставился на меня. Ствол автомата чуть приподнялся в ожидании какой-нибудь неправильной реакции.

— Приезжий, — подтвердил я.

— Ясно. Возвращайся к причалу и жди эвакуации. Всё-всё, шагай!

Во, влип! И как же тогда обследовать сектор?

— Ты головой-то по сторонам не крути, с флангов тоже не просочишься, посты у нас по всему рубежу, — угрюмо предупредил командир блокпоста. Однако голос его звучал фальшиво, и я в этой информации усомнился. Нет у вас сил и средств, чтобы ставить блокпосты на каждой улице и перекрёстке.

А вот от слова «рубеж» я невольно вздрогнул. Странно слышать его из уст людей, не приобщённых к нашей теме.

— Почему перегородили, разрешите поинтересоваться? У меня там родственники живут, — слабо возмутился я, специально подставив привычное ему «разрешите» вместо крамольного гражданского «можно». Можно Машку за ляжку.

— Ты тупой, да? — поинтересовался сбоку высокий голосок с характерным акцентом. Его обладателем оказался невысокий сержант с «веслом» — таким же, как и у командира, автоматом АКМ с деревянным прикладом.

Ещё один боец в звании ефрейтора постоянно смотрел вперёд и на мой подход не отреагировал. В отличие от командира, они были в бронежилетах.

— Тазетдинов, без порнографии тут! — зычно рявкнул старлей.

— Чего это тупой? — нахмурился я.

— А какой? Там война идёт в полный рост, вот чего, — коротко ответил за подчинённого старший, явно считающий, что я всё-таки тупой. И тут же, словно подтверждая справедливость его слов, как по требованию, издали прилетел ослабленный расстоянием звук хорошего разрыва и нервное стрекотание автоматных очередей.

— Да мне ненадолго, прыжками, только родню проведать. Может, с собой их заберу! — упрямился я.

— Не положено! — старлей начал опасно нагреваться.

Это тебе не менты, привыкшие к общению с местным населением, а сугубо военные люди, получившие боевой приказ. И тупые гражданские для них — лишь досадный фактор, чаще всего мешающий выполнению поставленной задачи. Они могут в мгновение ока, без всяких объяснений, адвокатов и звонков по телефону родне опустить в зиндан. А будешь быковать, так и пулю в лоб можешь словить, если решат разобраться по суровым законам военного времени.

Зараза, ничего не придумывается!

— Дядька у меня там...

— Какой такой дядька-шмятька? Вдруг ты инсургент? — предъявил сержантик.

— Что ещё за хрень? — скривился старлей, поглядывая на меня с подозрением.

— Инсургенты это, товарищ старший лейтенант, вооруженные отряды гражданского населения, противостоящие властям! Я кроссворд в карауле разгадывал, — бодро отбарабанил чёртов выскочка Тазетдинов.

— А-а... Так ты бунтовщик? Не к партизанам ли пробираешься с секретным поручением? — произнеся это, старлей как-то нехорошо посмотрел на красную кирпичную стену изгороди слева. В рядах кирпича имелись подозрительно глубокие щербины.

— С ума вы посходили тут, что ли?! — разозлился я, на секунду забыв об осторожности. — Какой ещё инсургент, что за бред? Я наоборот готов помочь! Я аспирант, учёный! Аспирант Шиловский, из Москвы!

— Только ботанов тут не хватало, — не удержался зловредный сержант, что б ему жена со скалкой досталась, навеки и без права на развод.

— Тазетдинов, молчать! — как-то дежурно заорал старлей и повторил: — Молчать! Наблюдать за улицей!

Громко вздохнув, скучающий Тазетдинов отклеился от броневичка и поднял висевший на ремешке бинокль. На севере опять застучали выстрелы, всё больше одиночные.

— А ты, если хочешь помочь, шагом марш к «Уралу»! — старлей резко качнул стволом автомата. — Михаил! Принимай очередного путешественника! Тут ещё один кандидат в волонтёры объявился!

Ну, а что... Может, это единственно верное решение.

Ничего не ответив офицеру, я молча зашагал к грузовой машине, где происходило экстренное вооружение населения. На моих глазах двое крепких парней приняли с борта «Урала» характерного вида ручной пулемёт с раструбом на конце ствола и нашлёпкой в виде тяжёлого диска.

Йожин с бажин, да это же «дегтярь», легендарный пулемёт Дегтярёва пехотный модернизированный! Мне как-то довелось пострелять из такого. Он применялся вплоть до шестидесятых годов прошлого века, в основном в странах Варшавского договора!

Дикая вещь! С какого склада длительного хранения они его вытащили?

Тем временем добры молодцы приняли четыре запасных диска, мягкую сумку к ним и патронные пачки навалом. Самый здоровый легко вскинул тело пулемёта весом в одиннадцать килограммов к плечу и попытался прицелиться с руки.

— Садитесь сбоку, набивайте диски, — сказали им сверху.

— Мы к углу отойдём.

Следующий доброволец, уже пожилой человек с седыми волосами и в синем спортивном костюме класса «абибас», предложенным ему вооружением остался недоволен. Мобилизаторы вручили ему обычную двустволку двенадцатого калибра, сопроводив передачу оружия словами:

— Ну, какую вам «мосинку»... Прицела оптического на ней нет, а у вас, Генрих Фридрихович, зрение, извините, ни к чёрту.

Если над блокпостом военных витала настороженность и недоверчивость, то здесь царила готовность верить чему угодно, выслушивать, говорить и охмурять. Следующим была моя скромная и злая персона.

— Шиловский, аспирант, — устало представился я. — Понаехал в Енисейск с целями сбора научного материала для диссертации «Гуманитарные аспекты деятельности сибирского купечества в девятнадцатом веке». Конкретно интересуюсь родом Гадаловых. Желаю стать добровольцем, внести свою лепту в борьбу с захватчиками, так сказать.

— Только не добровольцем, уважаемый, а волонтёром! — со слабой улыбкой на лице поправил меня человек в кузове. Он спрыгнул на землю и представился:

— Михаил Смольников, начальник мобильного призывного пункта.

Смольников тоже был молод, видимо, совсем недавно получил диплом высшей школы. Долговязый, немного сутулый, в круглых «ленноновских» очках с толстыми линзами, за которыми посверкивали живые серые глаза. При взгляде на него приходило в голову, что слово «телосложение» к нему неприменимо. Как в свое время сказал молодой инженер Лев Ландау, «У меня не телосложение, а теловычитание», — тот самый случай, Михаил состоял из сплошных ломаных линий и углов. Вряд ли он служил в армии. Зато энергичен и инициативен. Наверное, такие люди сейчас городу и нужны.

Словом, попавшийся мне организатор волонтёрской обороны будто бы материализовался из фильмов про интеллигентов не от мира сего, творящих высокую науку. Симпатичный типаж.