Игорь Ривер - Тени Монолита [СИ]

…

Я пришел в себя от того, что на лицо падали холодные капли воды. Шел дождь. Какое-то время я прислушивался к внутренним ощущениям. Кажется все было в порядке. Я по-прежнему ощущал Кристалл и братьев поблизости, обшаривающих трупы. Видимо я пролежал без сознания совсем недолго. Попробовать встать, что-ли? Попробуем… Я повернулся на бок, приподнялся и только тогда открыл глаза. Рядом с пулеметом в руках стоял и смотрел в сторону монолитовцев Крюков в своем экзоскелете. Я сел на трубу, пряжки бронежилета скрипнули и он обернулся в мою сторону.

— Наконец-то очнулся.

— Где «глушитель»? — спросил у него я.

Вместо ответа лейтенант показал пальцем на обгоревшее пятно рядом со мной. Рядом с пятном лежала проволочная петля. Я непонимающе посмотрел на него испросил:

— Сожгли его, что-ли?

— Ты сжег.

— Как?

— Откуда мне знать? Я в твою сторону не смотрел. Стрелял с вышки, потом внизу пламя сверкнуло. Глянул мельком в ту сторону и увидел, что ты падаешь, а прибор горит на земле. Думал, что в тебя попали. Добили этих, я слез и к тебе. Смотрю: ни одной дырки, а прибор уже сгорел. Один из ваших сказал: «Не трогай его» и они пошли трофеи собирать.

Воняло паленой пластмассой. Что же это было такое? Потом разберемся…

— Как броня?

Клыков показал большой палец.

— Отлично! А вы почему не сразу стрелять начали? Мне на вышку лезть пришлось.

— Пока не могу объяснить. Самому надо разобраться сначала. С ним что?

Я кивнул в сторону того монолитовца, которого подстрелили первым. Он теперь сидел, опершись спиной на рюкзак и видимо опять был без сознания.

— В шлем прилетело. И рикошет. Титан помяло, глаза в кучу, но жить будет.

— Это хорошо…

Я еще раз посмотрел на пятно паленой пластмассы. В приборе сейчас особой нужды уже не было. Сейчас братья снимут с трупов и принесут еще шесть штук. Самые худшие мои подозрения оправдались. Минимум один прибор покинул зону, был скопирован и теперь мы в любой момент можем столкнуться с невидимками.

— Пойдем, нас зовут. Тоже посмотришь, — сказал я Крюкову.

— На что?

— Увидишь.

Подобрав автомат, я перепрыгнул через бетонную трубу. Крюков, тяжело топая подошвами, обошел ее. По заросшему полынью пустырю мы пошли к домам.

Два монолитовца сидели на крыльце подъезда и смотрели на умирающего наемника. Рука у него почти оторвана взрывом гранаты, голова пробита и он был без сознания, но обреченное тело все еще боролось за жизнь.

— Смотри, лейтенант. Как только сняли с него «глушитель» — это началось сразу же.

— Что? — не понял Крюком.

— Не замечаешь? Сейчас…

Луч моего фонарика уперся умирающему в лицо.

— Вот черт! — вырвалось у Крюкова.

— Он самый…

Кожа явственно отсвечивала зеленым, люминесцируя в ярком свете.

— Что это с ним?

— То же самое, что и с тобой было бы, если бы ты свой приборчик включал почаще. Тот, что я разбил в баре. Помнишь?

— Ага…

Тем временем судороги у лежавшего прекратились. Он вытянулся на земле и замер. Тело стало медленно оплывать, превращаясь в плоскую лепешку, которая удерживала форму только благодаря камуфляжной форме и броне. Кожа уже вполне явственно просвечивала зеленью. Скоро оно и форму сожрет.

— Вот так это и бывает, лейтенант, когда очень сильно жить хочешь. Остаешься живым, но… уже немножко не таким, как был. Мозг больше не управляет клетками и те действуют по принципу «каждый сам за себя». Сейчас одна из них, самая сильная, благополучно сожрет всех остальных и будет жить дальше. В виде «холодца». Эволюция не помогла и живое существо вернулось по ее лестнице назад. Понял, от чего я тебя уберег, когда «глушитель» расколотил?

Крюков не ответил, только молча смотрел на расплывавшегося наемника. Смотри, сталкер, смотри… У людей тоже так бывает, если все жить хотят и каждый сам за себя. Тогда один жиреть начинает, а остальные постепенно превращаются в слизь.

«Здравствуй, Александр».

«Приветствую».

«Я вызвал тебя по очень важному и срочному делу».

«Слушаю».

«Рядом с лабораторией найдены следы».

«Чьи?»

«Трое сталкеров. Возможно четверо, но мы не уверены. Вероятно трое».

«Невозможно».

«Возможно. Рядом с Монолитом есть след. Там кто-то был».

«Были рядом и ушли?»

«Да».

«Вы их не заметили?»

«Как раз мы их заметили. Но не обратили внимания, а потом стало поздно. Они ушли».

«А бойцы?»

«Не видели вообще ничего».

«Странно. Это их обязанность — охрана. Вы уверены, что не ошиблись?»

«Уверены. Пространство вокруг Монолита возмущено. Приборы не ошибаются».

«Допустим. Подозрения?»

«Пока только гипотезы. Возможен саботаж среди бойцов. Возможно, была применена какая-то маскировка. Может быть им повезло, хотя везение здесь — объективная категория. Данных мало. Но я все же предполагаю второй вариант».

«Большой выброс был из-за этого?»

«Мы думаем, что нет. Есть вещи хуже. О-сознание распадается. Единства больше не существует».

«Я заметил, когда шел сюда».

«Я был у Монолита. Впервые я стоял рядом и не слышал его. Все это очень странно и это пугает меня».

«Вас, ученых, всегда что-то пугает. Что требуется от меня?»

«Нужно пойти за первый рубеж и сообщить о ситуации… ты знаешь, кому. Возьми прототип. Отдашь ему же».

«Как им пользоваться?»

«Как им пользоваться — он знает».

«Я сделаю это».

«Тогда иди. Надеюсь, что тебе еще будет, куда возвращаться».

Человек, одетый в летнюю камуфляжную форму, легкий бронежилет и кирзовые сапоги взял длинный пакет, повернулся и вышел. Задание получено. Воину нет необходимости раздумывать над его смыслом. Прототип будет передан тому, кому приказано. Информация тоже. Путь очевиден.

Он вышел из дверей лаборатории. Стоявший под одним из огромных белых излучателей часовой мельком глянул в его сторону. Такой же воин, как и он, из «братьев, говорящих одинаково».

«Надолго?»

«Надеюсь, что нет».

«Удачи».

Тропинка в траве вывела человека к бетонному забору, окружавшему Чернобыльскую АЭС. Он перебрался на другую сторону через поваленную плиту и вышел на окружавшую станцию дорогу. Можно было пройти через главные ворота, но если ученый прав и причина произошедшего — саботаж среди воинов, то чем меньше свидетелей его ухода, тем лучше. О-сознание действительно уже не то, что было раньше.

Еще год назад мысль о предательстве показалась бы немыслимой, но сейчас возможно и это. Свидетельство этого то, что его послали одного, не дав охраны. Ученые больше не верят никому. Ладно бы крестьянам — им он тоже никогда не верил, но не доверять воинам… Впрочем обсуждать решение пославшего его он не собирался, тем более обсуждать самому с собой..