Игорь Ривер - Тени Монолита [СИ]

— Никаких, милая леди. А уж я-то с наркотой дело имел, поверьте мне. Ничего подобного. Эти пилюли можно ложками жрать. Делали их те ученые, которых у «Янтаря» высадили несколько лет назад и делали чуть ли не из грязи. Они биохимией занимались, а рядом, на «Агропроме», завод какой-то был, или фабрика, черт ее знает. Короче: там химии всякой было — ну просто завались. Эту химию им таскали мешками местное сталкерье. Ученые из нее варили какую-то синтетику и ее продавали тем же сталкерам. Тем и жили. И эти таблетки.

Про это я тоже слышал. Спрос на наркотики в Зоне был всегда и будет тоже всегда. Ученых можно понять: они остались без поддержки извне и могли либо прорываться к периметру с неясными перспективами такого похода, либо попытаться как-то закрепиться. Они выбрали второе и продержались почти год. Потом все-же ушли.

— Цукерман, кажется? — вспомнила Инга. — У него был проект исследования биосферы Зоны, который даже довели до стадии реализации. Научные бункеры, в частности, его изобретение. Тот, что сейчас на «Янове» работает — из той же серии. Там снабжение и охрана на «Долге» и таких проблем нет. Хорошо. Что вы за них хотите?

Я подумал, что Раджа сейчас попросит ее поцеловать его, как в глупой сказке. Но он задумался и не отвечал.

— Раджа, — сказал я, — если отведу тебя к Монолиту, что бы ты у него попросил?

Бандит внимательно посмотрел на меня и сказал:

— Второй раз за сегодня удивляюсь. А что можно просить?

— Что хочешь.

— Вообще все? Денег много, власть, удачу в картах? Так ведь и подвох, наверное, есть какой-то. Типа скажешь: «Хочу денег вагон!» — и этот вагон на тебя с неба гробанется. Или: «Хочу жить вечно!» — и превратишься в свинцовую статую. Вечный будешь, точняк! А если попросишь смерти своего самого большого врага, то вдруг выяснится, что этот враг — ты сам.

— Вагонов с деньгами там не валяется и статуй тоже вокруг никаких нет.

— Нет уж! Жил до сегодня и дальше проживу без всяких чудес. Вам ведь эти колеса нужны не для собственного удовольствия, а вроде как для общества, верно? Берите тогда задаром. Вроде как на общак отдал. Разве что…

— Что?

— Вы же их потом, как исследуете, продавать будете?

— Можно и задаром раздавать.

— Вряд-ли… — Раджа скептически покачал головой. — Кое-что задаром — это только в книжках бывает. Читал я одну такую. Там мужику бессмертие досталось только для того, чтобы он с долгами расплатиться смог. Своим — может быть, а вот чтобы одиночкам — вряд-ли. Пусть здесь, на «Скаде», продажи идут через меня и моих пацанов. Такое вот желание. Разумное?

— Продавать их будет только «Свобода», — в разговор вступил Лось. — Раджа, не пойми неправильно, но за них и за их действие отвечать будем мы. Так что если продажи пойдут через тебя, то…

— В группировку тянешь? — Раджа прищурился.

— Приглашаю.

Я закрыл коробку и толкнул ее к Инге.

Лесник брезгливо повертел в руках блистер с маленькими оранжевыми капсулами.

— Что это за дрянь?

— Помнишь, я не так давно приходил с приборчиком небольшим?

— Это который?.. Помню. А это что?

— Это вроде замены.

— Замены? — в голосе Лесника звучало недоверие. — И выброс человек переживет?

— Переживет. Сознание потеряет, но потом приходит в себя. Да и сознание теряет не всегда.

— Значит, чтобы народ за теми обманками не гонялся, ты им решил эту подсунуть. Умно, ничего не скажешь.

— Больше ничего не смогли придумать. Эти таблетки тоже не совсем безвредны, но у них-то вред самый обычный, можно сказать: человеческий.

— Я и говорю: умно. Кто захочет в студень превращаться, если есть способы получше? Молодцы. Законы никакие не нарушены, если человек жрет всякую ерунду. Его право и его жизнь. И ведь «не слышать» и «не слушать» — большая разница, верно? На вот, подари этой… как ее? ну бабе ученой вашей. Без нее ведь тут не обошлось?

— Не обошлось. Что это?

Я взял у Лесника что-то вроде ожерелья. Не очень большого, чуть больше браслета. Три ряда крупных жемчужин на нитях выглядели странно. Они мерцали, как будто светясь изнутри светло-розовым светом. Да и нитей никаких, оказывается, не было, но жемчуг каким-то образом не распадался. Я присмотрелся, потом попробовал ожерелье на разрыв. Не получилось. Сильнее тянуть я опасался.

— Не пытайся, не выйдет.

— Артефакт?

— Вроде того. Вещи этой уже очень много лет. Я с ней поработал чуток, ну и Зона тоже руку приложила. Пусть носит.

— Ей великоват будет.

— Великоват? — Лесник хмыкнул. — А ты на руку его надень, попробуй.

Я попробовал. Ожерелье стянулось вокруг моего запястья, слегка сжав его и превратившись в браслет. Потом давление исчезло. Жемчужины, кажется, стали крупнее и плотно обняли руку.

— Не велико?

— Нет. Интересная вещь. На «мамины бусы похожа», но там шариков от силы шесть и в кольцо они никогда не сворачиваются. Откуда она?

— Зачем тебе знать? Достаточно того, что она старая, красивая и вреда от нее никакого, кроме пользы.

— Я передам ей. А польза какая?

— Сами увидите.

…

Шесть шаровых антенн неподалеку от АЭС стоят немыми памятниками непонятно чему. Внутри каждой — очень сильный «фантом». Если присмотреться, то можно заметить, как дрожит над ними воздух. Напряженность пси-поля очень велика. Здесь не появляются ни мутанты, ни птицы и даже насекомые избегают этого участка величиной с хоккейную площадку. Мы тоже сюда не ходим, а обычные люди превратятся в зомби за несколько минут. Небольшой бетонный куб между антенн не воспринимается, как вход. Дверь не видна и чтобы войти сюда, нужно знать пару секретов. Мы их знаем.

Пандус идет вниз, в темноту, под довольно большим углом и постепенно переходит в горизонтальный коридор. Наши шаги отражаются эхом от бетонных стен. Ниши-комнаты по сторонам пусты. Отсюда все вынесли. Мы проходим коридор по всей длине.

Дверь распахнута настежь. Под подошвами ботинок хрустят осколки стекла и ржавые гильзы калибра 7.62. Воняет какой-то химией, хотя с тех пор, как в этом зале гремели автоматные очереди, прошло несколько лет. Или мне это только кажется, что запах еще сохранился? Лучи подствольных фонариков выхватывают из темноты шесть «саркофагов», стоящих в виде звезды. Верхние стеклянные крышки разбиты пулями, а лежащие в них тела давно превратились в мумии. Толстые кабели уходят в стены. Мониторы на стенах и в центре зала давным-давно погасли. Место наивысшего подъема О-сознания и место его гибели.

Братья остались в коридоре. Я остановился на пороге, а Инга вошла внутрь и двинулась по кругу, заглядывая в «саркофаги» и подолгу задерживаясь напротив каждого. О чем она думала и что вспоминала, совершая свой путь? Я не стал лезть в ее мысли. Потом она сказала: