Селия Фридман - В завоеваниях рожденные

— Ты можешь спасти ее?

Фериан нахмурился, нужно было быть осторожным.

— Вступи в контакт. Заставь ее очнуться.

— Это нелегко…

— Но возможно?

Нужно подумать о последствиях. Не торопиться.

Директор продолжал:

— Мои инспектора пытались. Каждый из них. Если не сможешь ты, мы потеряем ее, — он вздохнул, предчувствия отказ. — Твой эмоциональный импульс уникален. Возможно, только ты сможешь… Я надеюсь.

Он погрузился в молчание.

Фериан решил поточнее выяснить все детали:

— Она видела смерть своих родителей?

— Ее нашли рядом с их мертвыми телами.

Эта фраза вряд ли полностью описала происшедшее. Два почерневших обрубка, с трудом напоминающие человеческие тела — единственно, что осталось от двух высокопоставленных служащих Ацийской Империи.

Браксианский яд. Это ужасное полуживое вещество, которое незаметно вторгается в кровь своей жертвы и через некоторое время форменную черную массу. Этот яд сразил Дармела. Его жена пыталась спасти мужа. Яд поразил и ее. А ребенок…

— Она касалась их тел. Должно быть, яд уже прекратил свое действие, когда она нашла родителей.

— Но все-таки она коснулась отравленных тел? — резко спросил Фериан.

Директор кивнул.

— Все равно непонятно.

Фериан посмотрел на девочку — какое хрупкое создание! Он вновь скользнул телепатическим лучом по каналам ее мозга.

— Нарушены метаболические сигналы, — громко сказал он. — Последствия стресса?

— Ты думаешь, ее преследуют кошмары?

— Может быть.

Фериан присел на край кровати. Медленно, почти нежно его рука коснулась девочки и легла на ее лоб.

— Я готов.

Он вновь устремился в мозг ребенка. Нет, только пустота. Он попытался проникнуть еще глубже.

— (Сопротивляюсь).

— (Упрямишься), — сказал он.

— (Пусто. Страшно).

— (Я войду нежно. Мое вторжение не причинит вреда. Пусти меня).

— (Сопротивляюсь. Не хочу контакта).

— (Ты можешь быть в стороне. Не нужно прямого контакта).

— (Мне все труднее сопротивляться. Усталость).

— (Представь только: амеба света сдается, в нее проникает чужеродная частица. Она проходит сквозь клетки амебы — сама по себе и покидает ее. Амеба света чувствует тепло — она цела и невредима).

— (Может быть. Темнота рассеивается. Молчание).

Инспектор усилил мощь телепатического излучения. Но теперь ничего. Он мысленно бросил Набу:

— Нет входа.

— Никакого?

— Психический рефлекс. Бессмысленно.

— Так говорили и другие.

— Попробую прямое эмотивное включение.

Он прекрасно понимал, о чем они оба думают.

Фериан сосредоточился. Пучок эмоций готов к работе. Найти и ухватить единственную, все время выскальзывающую ниточку сознания — там, в глубочайших слоях мозга. Что-то должно подсказать ему путь, это что-то придет и тогда…

— (Горе?) — спросил он.

— (Бездушная темнота).

— (Ненависть?)

— (Темнота безответна.)

— (Гнев?)

— (Абсолютная тишина.)

— (Месть?)

И вдруг — слабое и быстрое колебание — там, внутри ее мозгового центра. К сожалению, он не сверхчеловек.

Он вновь попробовал тот же мотив. Но теперь уже безответно.

— Она не мертва, — с удовлетворением громко произнес он.

Фериан приготовил образ, в котором он мог бы предстать перед мысленным взором ребенка. Он тщательно продумал — каким должен быть человек, вторгающийся в сознание. Есть много опасностей, свои предрассудки. Огромным мысленным усилием он ввел в ее мозг созданный образ.

Образ был чисто браксианским. Как корпускула света, он загорелся в ее мозгу.

Но ребенок Дармела ли Тукон не принял его. Волны отвращения захлестнули Фериана, и почти инстинктивно он извлек образ из ее мозга.

Она отрицала реальность.

Он попытался вновь.

И наконец хоть какой-то ответ: «У бракси нет разума!».

Он уцепился за этот всплеск. Одна разумная мысль могла стать той путеводной нитью, которая приведет его в этот наглухо заколоченный мир ее сознания. Она сражалась с ним, пытаясь вернуться туда, в эту ватную, молчащую пустоту, дающую слабую надежду на избавление от боли и страданий.

— Жгучее чувство вины. Почти ненависть. Нравственное уродство. Ненависть к себе.

Он использовал эти импульсы не в первый раз. Сейчас они не давали ключа.

— Ужас! Боль!

Это ее ответ. Он зацепился. Ее мысль пыталась укрыться, но вновь устремилась туда — к центру страдания, туда, где раздался крик Дармела.

Она вскочила полусонная, плохо осознавая происходящее. Воздух был пропитан ужасом и страданием. Страшная боль пронзила ее — откуда доносился крик? Смутно она видела, как мать бросилась к входной двери. Девочка поспешила следом.

Живой яд бракси проявил себя много дней спустя после того, как Дармел был заражен. Укрепившись в организме, постепенно пожирая человеческую плоть, он выступил теперь на плечах Дармела ужасной черной коростой. Если бы была заражена нога или рука, то Дармел мог бы быть спасен путем ампутации. Но были затронуты слишком важные органы.

Тело Дармела ли Тукон корчилось на полу, глаза приобрели бессмысленное выражение. Черная пена изливалась изо рта, ужас сотрясал все тело. Черные пятна оставались на полу — там, где билась страдающая человеческая плоть. Взгляд жены тупо уставился на эти отметины смерти.

А девочка, еще минуту назад бывшая простым ребенком, переживала его боль, как будто та была ее собственной; клокочущий мозг отца стал своего рода катализатором для ее психического пробуждения. Она умирала вместе с ним, осознавая то сумасшествие, с которым он терзал ее плоть. Расцарапав плечо, Дармел буквально был готов отрывать куски своего собственного мяса, зараженного ядом, несущего нестерпимую боль.

Этот смертоносный всплеск неожиданно перекинулся на Суан. Черная зараза устремилась на свежую плоть, быстро разъев одежду, чтобы вторгнуться в тело. Предвидя то, что ожидает ее, осознав, что лишь несколько секунд она еще способна воспринимать окружающее — до того, как боль скрутит и ее тело, — Суан вонзила нож в свою грудь. Страх смерти даже не успел коснуться ее сознания. И это самоубийство тяжким грузом легло на психику ребенка. Боль и ужас матери, на ее глазах ушедшей из жизни…

Разум ребенка безуспешно пытался бороться с отчаянием, пока сознание милосердно покинуло его. Все исчезло вокруг, только полная тишина. Мирная, благословенная тишина. Мирная, благословенная тишина принесла блаженное успокоение. И только одна мысль осталась. Мысль… воспоминание…

Я видела его.

Неужели ребенок может увидеть подобное и не впасть в безумие?

Я видела его. Убийцу. Хаша, помоги мне… Она помнила тот день, когда появился он — ациа, как и все остальные, но… другой. Они были в Музыкальном Салоне, ожидая конца представления, и она смотрела на него, пока он беседовал с ее родителями. Его слова были лживы. Его одежда, даже его золотистая кожа была фальшивой, даже его глаза ациа… Он был по-своему красив, этот лжец, и когда его глаза взглянули на нее, она вздрогнула, почувствовав неведомую силу. Как ей объяснить взрослым то, что чувствовала она? Кто поверит? Кому из взрослых придет в голову всерьез отнестись к тому, что ее психическая сила смогла распознать недоброе под хорошо укрытой личиной?